Бэлла Крымская - Странный запах

Василий Иннокентиевич с одышкой погрузил свою изрядно разжиревшую тушку в автомобиль и приказал водителю отвезти его домой.

Прошло три месяца, в течение которых жители микрорайона Горка каждый день ходили к Василию Иннокентиевичу добиться справедливости. Тот прежде выходил к народу, ругался; а потом и вовсе перестал выходить. И народ вскоре перестал приходить.

Вышел Василий Иннокентиевич на крыльцо после полудня – собирался на обед в ресторан; шел дождь. Хотел спуститься – да вот под ноги не посмотрел и, споткнувшись о лежащую поперек собаку (что под колесами его автомобиля спала), плюхнулся в лужу… Поднялся он с красным от ярости лицом; да как ударил собаку ногой изо всех сил, – что собака, похрамывая да поскуливая, убежала прочь.

Чиновник, приехав домой, помылся хорошенько мочалкой и постирал вещи дезинфицирующим средством – ибо собак бродячих он жутко брезговал.

Проснувшись следующим утром, он по привычке отправился принимать душ. После чего спустился есть стряпню жены (ну это ведь не изыски ресторана «Ноктюрн»!) А жена, стоя за плитой, невзначай принялась воздух обнюхивать и сказала:

– Ты, Василенька, решил привычкам изменить?

– То есть?

– Да вот ты раньше просыпался, мылся, и только так завтракать садился… а теперь ты несвежий сел стол. Душок тут такой стоит – что аж нос затыкай!

Василий Иннокентиевич сделал подозрительное лицо; отбросил вилку и принялся обнюхивать себя, поговаривая: – Быть такого не может! Я вот только душ принял – мылом хорошенько натерся.

Жена ничего не ответила и села за стол есть. Но не выдержала и трех минут и снова принялась:

– О, боже! Что за запах-то такой гнилостный!.. Может у тебя… ну этот… старческий запах начал появляться, а, Василенька?

От этих слов глаза Василия Иннокентиевича залились кровью. Ему стало обидно, что его причислили к старикам – ведь мужчины больше женщин боятся постареть.

– Какой еще старческий запах, дура ты редкая?! – воскликнул он. – Мне пятьдесят пять лет всего!

Жена ничего не ответила. И вышла из-за стола, так и не поев.

Через несколько минут приехал за Василием Иннокентиевичем водитель, чтобы отвезти в город на заседание. Василий Иннокентиевич сел в автомобиль, раскрыл газету; машина тронулась. А водитель всю дорогу то и дело поглядывал на чиновника краем глаза, и внезапно опустил ветровое стекло подле себя.

– Ты чего стекло опустил? Хочешь, чтобы меня продуло? – недовольно пробормотал Василий Иннокентиевич, не отвлекаясь от чтения.

А водитель замялся, не зная, какие слова подобрать.

– Понимаете ли, запах в салоне такой неприятный стоит, что дышать невозможно…

– А ну закрой окно! – разразился чиновник и грозно посмотрел на водителя.

Водитель вздрогнул, и в ту же минуту поднял стекло; чиновник вновь погрузился в газету и продолжил читать.

На собрании присутствовали мэр города и главы близлежащих сел. Василий Иннокентиевич сел возле одной приятной дамочки и сделал вид, что с интересом слушает проблемы сельского хозяйства (а сам в это время думал о ней). Все шло замечательно: Василию Иннокентиевичу даже казалось, что приятная дамочка ему улыбается. Но после перерыва вдруг обнаружил, что приятная дамочка поменялась местами с другой – менее приятной дамочкой.

Василий Иннокентиевич очень огорчился, что приятная дамочка от него отсела. Но вскоре переменил свое мнение о ней: «Да не такая уж она и приятная. Сущая жаба».

Несколько дней спустя в гости к родителям приехала единственная дочь и привезла внучку. А внучка двух годиков от роду – а уже резвая, задорная и шаловливая. Взял Василий Иннокентиевич ее да усадил на свои колени. А внучка нос пальцами прищемила и говорит:

– Фу, деда, ты что, обкакался? – И тут же вынырнув его из объятий, тотчас исчезла за дверью.

А в этот момент заходит в комнату дочь, у которой были розовая челка и татуировка на бритой голове, и с воплем открывает окно:

– Какая же вонь здесь стоит!.. Вы дом хоть иногда проветриваете, предки?

Василий Иннокентиевич нервно похлопал глазами и не нашелся, что ответить бестактности дочери, невоспитанность которой сам же и допустил.

Несмотря на то, что Василий Иннокентиевич утром уже принимал душ, то после ухода гостей решил принять снова. Он намылился и напенился так, будто мылся в последний раз; и тер жесткой мочалкой свою грубую, толстую – почти козлиную кожу так, будто хотел ее разодрать.