Михаил Григорьевич Львовский - Треск и блеск

все дома. Квартира досталась Хоменко целиком и полностью.

Когда члены месткома разошлись, я подошел к красному уголку и заглянул в приоткрытую дверь. Вацлав Свиридович откалывал канкан, напевая: «А шизофреники там вяжут веники…» Увидев меня, он остановился и назидательно сказал:

— Не надо быть лопоухим, понял? Ну! Или ты думаешь, что я ненормальный?

— Нисколько, — ответил я, заискивающе улыбаясь.

Это тоже симптом: говорить, что ты нормальный, когда все видят, что не совсем.

Кончилось все, как Вацлав хотел. Он добыл отменную жилплощадь и отпраздновал новоселье. Но появилось и маленькое «но». Женщины стали обходить его, как заведенную мину. Вацлава жалели. За его спиной шептались. И в довершение ко всему ему объявили:

— Здесь вам будет трудно — расчеты, подсчеты, редуктора… Переходите в архивный отдел, Вацлав Свпридович!

(В архивный отдел ссылали пенсионеров. И там оклад был на 70 рублей ниже.)

Хоменко попытался было бурно протестовать, но его тактично успокоили:

— Не спорьте, пожалуйста, вам нельзя переутомляться. Вы же сами представили справку.

Вчера, когда все стояли у стеклянного торца и мимо проследовал мрачный, как туча, баловень судьбы, мы с удовольствием выслушали конец стародавнего анекдота Персидского:

— В конце концов пациента из больницы выписали. «Ну, Тузик, как мы его обманули!» — сказал он, выйдя за ворота и оборачиваясь к своей галоше…

СЛОВА МОИ

У нашего Кости был маленький, домашний голос. Он пел на вечеринках «А у пас во дворе», «А снег идет» и другие песни на разные буквы алфавита.

Мы были довольны Костей, он сам собой — само собой.

Но потом приехал на гастроли один француз и всех взбудоражил. Этот парень как-то умудрился в одно и то же время быть певцом, композитором, поэтом, и у него получалось!

Мы вышли с концерта очарованные. Костя молчал. Его жена Лиззи сказала:

— Да… А все же мы привыкли преклоняться перед заграницей. Бесспорно, француз хорош, однако у пас есть Сиракузов, который делает то же самое, но лучше, у нас есть Олег Безносов и еще кое-кто!

Кто такой «кое-кто», можно было догадаться.

Лиззи купила усеченную гитару, инкрустированную перламутром, какой не было у самого Сиракузова, и поклялась Косте, что он добьется успеха…

Через неделю она отрядила его на олимпиаду, из которой, как известно, приходят в большое искусство все мастера вокала.

Но в жюри засели академисты, они придрались к Косте за то, что он не смог взять какой-то верхний диез.

По классу пения Костя не прошел.

Ничего. Все равно Лиззи верила в мужа, морально поддержала его, и три дня спустя, чуть оправившись, он сочинил музыкальную вещь.

Костя снес ее к известному композитору-песеннику Кавалерьянцу.

— Так, — сказал песенник, терпеливо прослушав посетителя, и вдруг позади себя ткнул пальцем в белый клавиш. — Одну минуту! Что это такое?

— По-моему, пианино.

— Нет, что это за звук, понимаете? До или ре, или ми-фа-соль-ля?

Костя стоял и моргал глазами.

— Вот видите, — вздохнул Кавалерьянц.

По классу композиции тоже ничего не вышло.

Костя тем не менее не пал духом, решил попытать счастья в поэзии. Он взялся написать текст к последней, еще не прозвучавшей песне знаменитого композитора, и тот согласился, но попросил:

— Только чтоб современно!

— Будьте покойны!

И тут наконец получилось!

В одно из ближайших воскресений Костя выступал по телевидению. Улыбчиво кивнув голубому экрану, он тронул струны усеченной гитары и объявил:

— «Течет речка у крылечка». Музыка Кавалерьянца, слова мои:

На-на, на-на, на-на-на,

На-на-на-на!

В этом тексте был подтекст, биение пульса наших дней:

На-на-на-на!

Песня летела, не зная границ, покоряя сердца и просторы…

КООПЕРАТИВ «АРКТИКА»

Вадим Семенович влетел в дом, напевая жизнерадостный мотивчик.

— Свистать всех наверх! — на свой морской манер объявил он супруге. — Квартира будет. Третий этаж, окошки на юг!

Слава богу Посейдону! Создали жилищный кооператив. И назвали его «Арктика». А Вадим Семенович был со станции «Северный полюс-12». Он прошел.

125 пайщиков сразу внесли 125 паев, и за бортом еще осталось 37 напрасно мечтающих. Отбор был жестокий: только люди студеных --">