Энн Стюарт - Лабиринты лжи

как анчоусы падают в стеклянную кашу на крыше «доджа». А затем вскочил и побежал, не чувствуя боли от осколков стекла, засевших в черепе, не слыша треска огня и далеких криков, эхом отдававшихся у него в голове. Улица вдруг заполнилась людьми. Грубо расталкивая толпу, он бежал к дому. За углом он чуть не сбил двоих любопытных домохозяек, глазевших на огромную кучу пылающих обломков, которые раньше были домом Донована.

— Эй, приятель, сваливаем отсюда, — услышал он отчаянный голос, пробившийся сквозь кокон ужаса. Он обернулся и с облегчением увидел черного от копоти Донована с кровоточащей раной на высоком лбу. Рядом стояла бледная как смерть Джулиана. У нее была странно вывернута рука. — Давай двигай. Сейчас здесь будет горячо. Шевелись!

— А где?..

— Больше никого нет. Только мы с Джунианой успели выбежать. До нас в самую последнюю минуту дошло, что сейчас рванет. Тебя тут видели. Так что смывайся скорее и прячься.

И, не оглядываясь ни на руины родительского дома, ставшего братской могилой, ни на друга, Донован схватил Джулиану за здоровую руку и потащил прочь.

Он посмотрел им вслед, а затем снова уставился на пожар. Совсем близко завыли сирены. Его захлестнула паника. Он машинально повернулся и побежал по улице, усыпанной битым оконным стеклом. Когда он был уже почти у самой машины, припаркованной в неположенном месте, из разбитого окна у него над головой полилась музыка:

«Тишина под звездным небом…»

Декабрь 1969 года, Нью-Йорк

Иногда ему казалось, что на земле нет мест холоднее Нью-Йорка, хотя, конечно, он знал, что это не так. Раньше он жил в Миннесоте, где бывали долгие суровые зимы и температура опускалась до минус двадцати и даже тридцати, но в Нью-Йорке при десяти градусах тепла холод пронизывал до костей.

Натужное веселье рождественских праздников нисколько не помогало развеяться, ведь в это Рождество ему было не до веселья. Предстояло сделать выбор, и ни один из возможных вариантов ему не улыбался. Временами тюрьма казалась меньшим из зол, но он знал, что обманывает себя. Даже если бы он смог это выдержать — а у него не было сомнений, что сам-то он выдержит все, что угодно, — следовало подумать о других.

Можно было податься в Канаду. Канада мало чем отличалась от Миннесоты. Останавливала лишь необратимость этого шага. Уехав туда, уже не передумаешь и обратно не вернешься. Ему не хотелось пускаться в бега, попадать в зависимость от других людей.

А третий выход вовсе и не был выходом. Убийство ему было чуждо. Сестра всегда говорила ему, что, несмотря на жесткое лицо, он самый милый человек на земле. Он не хотел участвовать в организованных убийствах, в войне, в справедливость которой не верил.

Рано или поздно предстояло сделать выбор. Надо было определиться до Рождества, которое надвигалось чересчур стремительно. Он протянул руку, чтобы выключить радио — рождественские песни начинали действовать на нервы. Слушать двадцать пятое исполнение «Маленького барабанщика» было уже не под силу. Но рука неподвижно замерла над радиоприемником, потому что начали передавать новости, затем отдернулась, будто обжегшись. Он подался вперед и уставился невидящим взглядом в серое от грязи окно. И впервые в жизни ему захотелось убить.

Глава 1

Рейчел Чандлер уставилась на свою побелевшую руку, что судорожно сжимала подлокотник кресла в салоне «Боинга-747», легко преодолевавшего жуткую турбулентность на пути в мирный рай Гавайев. «Ты только не отпускай эту штуку, — мысленно уговаривала она себя, борясь с паникой, — и этот кусок железа не упадет с неба в сине-зеленый Тихий океан».

— Первый раз летите? — сочувственно спросил глубокий голос рядом.

Она покачала головой. Не хватало еще, чтобы сосед стал к ней клеиться. Еще до взлета, сквозь первую волну паники она успела достаточно хорошо рассмотреть его, чтобы убедить себя, что не хочет иметь с ним ничего общего. У него был костюм, сшитый специально по его высокой мускулистой фигуре, безупречный загар на красивом лице, орлиный нос и голубое глаза — с нарочито теплым и льстивым взглядом. На вкус Рейчел, он был слишком совершенен. Ей хватило красивых, хорошо одетых и очаровательных мужчин в лице ее бывшего жениха Ральфа Боулера — само очарование на поверхности и пустота внутри. Ей совсем не хотелось приехать на Гавайи с таким прицепом. Конечно, она наверняка преувеличивала его совершенство, но зато и не --">