Анастасия Рул - Поверь мне...

на пол.

— Это не тот… не тот… тоже не тот.. — бормотала Марина себе под нос. — Ага! Вот он!

Она торжествующе помахала перед ним найденным журналом. Найдя страницу, марина протянула журнал брату.

— Вообще-то это пташка высокого полета, — добавила она. — Я брала у нее интервью три года назад. Слава углубился в чтение. По мере того, как он читал, лицо все больше мрачнело. Марина с тревогой наблюдала за ним. — послушай, — безнадежно сказала она, — Ну, подумаешь народная артистка РФ, подумаешь, имеет высшие награды, подумаешь, объездила весь мир с гастролями… Брат аккуратно закрыл журнал. Он положил его на кипу бумаг и встал с пола. Марина со страхом подняла голову и посмотрела ему в лицо. Она крепко сцепила пальцы. Брат надел на лицо непроницаемую маску, лишь в глазах затаилась горечь. Марина ощутила всей душой боль и муку брата. Она умоляюще посмотрела на него. Брат глядел в пустое пространство.

— Ладно, Рин, — он натянуто улыбнулся. — Такие пташки не для меня. Он быстро вышел из комнаты. Марина проводила его беспомощным взглядом. Снизу послышался стук закрываемой двери. Это чертово прошлое…

— Мам! — семилетняя Марина нетерпеливо крикнула на весь дом. — Ты где пропала? Мы же опоздаем! Улыбающаяся Татьяна, ее мама, появилась из спальни с ножницами в руках. — ты пока выходи, а я пойду в сад за цветами.

— Цветы?! — удивилась марина.

— Ну, конечно, — кивнула головой Таня. — Твоей первой учительнице обязательно понравятся, если ты подаришь ей цветы. Ты не против?

— Ладно, — разрешила Марина. Сегодня первое сентября, она идет в первый класс и можно простить глупые традиции взрослых. Марина хмыкнула: «Цветы в подарок!» Она весело побежала в свою комнату за новеньким портфелем. По пути она успела возмутится ужасной привычке их семьи всегда и всюду опаздывать, обозвать брата дураком, споткнувшись о его тапочки на полу, и порадоваться, что она, наконец-то, стала взрослой. Марина подняла с кровати портфель и с трудом натянула его за плечи. Она пошла к выходу и уже переступила порог, как вдруг раздалась резкая трель телефона. Марина недовольно поморщилась. Глядя на новые ручные часики, подбежала к телефону.

— Алло! — спросила она в трубку.

— Белых Татьяна Георгиевна? — вежливо поинтересовался чей-то голос.

— Нет. Это ее дочь. Взрослая уже, между прочем. В трубке помолчали с секунду, послышался шорох бумаг и усердное сопение:

— Марина Викторовна, если не ошибаюсь? Угу, точно. Позовите, пожалуйста, Татьяну Григорьевну.

— Сейчас, — буркнула она в трубку. Марина побежала на кухню. Через секунду ее голова высунулась в открытую форточку и по саду пронеслось:

— Ма-а-ам!!! К телефону!!!

— Иду! Таня весело зашла в дом. Одной рукой взяла телефонную трубку, другой отдала сорванные георгины дочери.

— Да? — спросила она.

— Татьяна Георгиевна? Вас беспокоит следователь Якимов.

— Я слушаю вас. — а сердце сжалось в непонятной тревоге.

— Белых Вячеслав Викторович является вашим сыном?

— Да.

— Ваш сын задержан сегодня утром в семь часов тридцать девять минут по обвинению в убийстве. Мы… Таня побледнела. Сквозь пелену серого тумана до нее дошло, что ее спрашивают, есть ли у них адвокат и может ли она подъехать к ним в отдел по расследованию убийств. Последнее, что она запомнила, прежде чем погрузиться в спасительную темноту, был дикий крик дочери.

Марина открыла глаза. Она устало встала, нехотя начала собирать раскиданные журналы. Марина потерла виски пальцами. За прошедшие года, пока брата сидел в тюрьме, она стала журналистом, при упоминание имени которой досадно скрепели зубами многие важные «шишки» А брат отмотал на зоне десять лет. Когда он вышел, марина с трудом узнала в мрачном, молчаливом мужчине своего когда-то нежного и ласкового брата. Он стал угрюмым, перестал доверять людям, замкнулся в себе, разговаривал даже с нею ледяным голосом. Он стал сторонится людей, особенно обеспеченные вызывали у него гримасу презрения. Марина горько усмехнулась. Ее мать и она до сих пор были уверены, что он никакого не убивал. Тот, кто в детстве мечтал стать ветеринаром, вряд ли стал бы убийцей. Но доказательства его вины были неоспоримые. Слишком неоспоримые. До сих пор никто не знал, что тогда, двенадцать лет назад, произошло на самом деле.

Два года она с трудом пробивалась сквозь плотную стену отчуждения, которую воздвиг ее брат. Слава долго не --">