Ирина Мазаева - Как узнать любовь?

давно разбился на группки, у всех были свои друзья и подружки, а Олеся только время от времени прислушивалась к разговорам, наблюдала за одноклассницами, пытаясь понять, с кем она сама лично хотела бы подружиться. Но все казались ей чужими и неинтересными – Олеся тосковала по своему старому классу.

А еще у Олеси началась самая настоящая депрессия. Ей ничего не хотелось делать, никуда не хотелось ходить, ни с кем не хотелось разговаривать. Ей вдруг стало все равно, как она выглядит, что про нее думают другие. Сил не было ни на что. Как будто Олесю выключили из розетки – энергия, которая обычно бурлила в ней и требовала выхода, иссякла. Сделав уроки, она просто закрывалась в своей комнате, ложилась на кровать и молча смотрела в потолок.

Ей казалось, что жизнь кончена. С новым классом отношения не складывались. Ташка, ее лучшая подруга, жила далеко, и они виделись только по выходным. Ташка рассказывала про 9-й «Б», про одноклассников и учителей и все время какие-то смешные истории, но Олесю они не радовали, а, наоборот, огорчали. Все самое интересное в жизни осталось там, в старой школе, в старом 9-м «Б». А в ее, Олесиной, жизни наступили одинаковые серые дни, похожие один на другой.

Родители Олеси были увлечены новой квартирой. Сразу после праздников они затеяли ремонт в ванной и туалете и шумно обсуждали, какую купить плитку, какую сантехнику и как лучше отреставрировать саму ванну. Олесе это было совсем неинтересно. А иногда ей даже казалось, что новая плитка для них гораздо важнее ее, Олеси, с ее проблемами и одиночеством.

А одинока Олеся была, как никогда. Что делать со своим одиночеством, она не знала. А еще ей было невыносимо жалко себя. Именно в таком настроении – грустная, одинокая, никому не нужная – Олеся сидела теперь в кабинете английского языка в ожидании Елены Владимировны. Даже Аньки Макаровой рядом не было. Анька хоть и не стала Олесе подругой, но все равно с ней можно было бы обсудить, например, кто из них и насколько подготовился к уроку. А так оставалось только сидеть, загородившись от одноклассников учебником, и думать свои невеселые думы.

Дверь хлопнула, и Олеся инстинктивно высунула нос из-за учебника. В класс одновременно вошли Елена Владимировна и Димка Сидоров.

– Нехорошо опаздывать, Сидоров, – журила она его на ходу.

– Ой, нехорошо, – отозвался тот несколько ехидно и то ли помахал рукой в воздухе, то ли погрозил пальцем самой учительнице: ведь «англичанка» и сама опоздала.

Елена Владимировна подвоха не заметила – процокала к своему столу и начала рыться в сумочке. В классе же все всё прекрасно поняли и захихикали. Сидоров снова оказался в своем любимом амплуа «герой дня». Но ему этого показалось мало – хотелось продолжения спектакля. Не успела «англичанка» отреагировать на непонятные смешки, как Димка развязной походкой подошел к… Олесе, которая уже успела снова уткнуться в учебник и не видела его перемещений.

– Ермолаева! Я к тебе сяду. Ты такая сегодня… необихоженная! – грянул гром у Олеси над ухом.

Она уронила учебник и удивленно уставилась на зависшего над ней и улыбающегося во весь рот школьного красавца. В нее же саму впились злобные взгляды сразу двух школьных звезд: Кати Савельевой и Лены Сокуренко, а также остальных девочек. Каждая из них все бы отдала за то, чтобы Сидоров сел именно с ней, но он почему-то выбрал новенькую – серую мышку, всегда сидящую, уткнувшись в учебник.

Олеся ничего еще толком и сообразить не успела, как в ужасе услышала свой собственный голос:

– Извини, Сидоров, но мне очень хорошо и одной.

Димка, который уже почти планировал мягким местом на соседний с Олесей стул, от неожиданности выпрямился. Теперь настал его черед удивляться:

– Как, Ермолаева? Ты не хочешь, чтобы я посидел рядом с тобой? – Тон его еще был бесцеремонно-нахальным, но уже несколько растерянным.

Олесе же отступать было некуда.

– Нет, не хочу. – И она демонстративно задвинула второй стул под парту.

– Сидоров, Ермолаева, вам не кажется, что давно уже урок начался? – вмешалась Елена Владимировна. – Сидоров, я понимаю твое гормональное буйство, но сесть тебе все же придется на свое законное место рядом с Антоневичем.

– Что вы, Елена Владимировна, какое гормональное буйство? – взял себя в руки Сидоров. – Ничего нет в мире лучше мужской дружбы. – И вальяжным шагом направился к своему лучшему другу Максиму Антоневичу, с которым он обычно сидел рядом.

«Англичанка» --">