Ляля Брик - Пятьдесят оттенков любви. Свадьба и развод по-русски

несколько лет назад, да так в шкафу оно и висело. А сегодня вот решила надеть. А что?

— Да нет, ничего, просто не ожидала. — Ракушка яркого рта подруги растянулась в усмешке. — Не ожидала, что ты такая у нас красивая. Вот что значит, для бабы нацепить на себя подходящую тряпку. А то ходишь как замарашка.

— Никогда я не хожу замарашкой, — слегка обиделась на несправедливое обвинение Катя.

— Ходишь, ходишь, еще как ходишь, моя родная, — почему-то вздохнула Зина.

— Лучше скажи, как у тебя с Толей? — решила перевести разговор на более безопасный для себя галс Катя.

— С Толей все в порядке, вернула его прежней жене. Пусть сама наслаждается этим несметным сокровищем.

— Но ведь еще неделю назад ты говорила, что у вас все отлично, и ты, наконец можешь успокоиться, мужчина, которого ты искала всю жизнь, надежно заперт у тебя в квартире.

— Запомни, моя родная, за неделю столько может всего случиться, что это перевернет всю твою судьбу с ног на голову.

— Ну, уж и за неделю…

— За день. А за неделю это может произойти ровно семь раз.

— А ты не боишься, что от стольких переворотов у тебя голова кругом пойдет? — попробовала пошутить Катя.

Они одновременно засмеялись.

— Послушай, а это платье обязательно возьми на юг.

— Да я решила не ехать.

— Что?! Да я погляжу, баба совсем рехнулась. Такая возможность — поехать одной на юг! Тебе может, Петька для сопровождения нужен?

— Да, а что?

Зина взглянула на нее так, словно она сказала нечто абсолютно непристойное.

— И что ты с ним там собираешься делать? Он тебе, что, тут не надоел? Может, ты еще и вашу кроватку на себе потащишь? Чтобы уж совсем было как дома…

— Причем, тут кровать? А ехать с мужем отдыхать, по-моему, самое нормальное дело. Да и просто спокойней, знаешь же какие сейчас времена…

— Тоже мне, миллионерша, думаешь, что все тамошние абреки только о том и мечтают, когда ты появишься у них, дабы свиснуть твой кошелек. Послушай, а ведь ты красивая баба, я всегда считала, что не стоит тебя твой Петушок. Я даже не думала, что ты такая раскрасавица. Сколько с тобой якшаюсь, а вот только сейчас разглядела.

— Да скажешь ты ерунду! — Катя видела в маленьком, висевшем на стене зеркальце, как заливают ее щечки красный соус румянца.

— Дура ты будешь распоследняя, если не воспользуешься таким шансом.

— Ты о чем?

— Не делай вид, что глупее, чем на самом деле. На следующий год-то сороковничек. Помнишь об этом, подруга.

— Помню, — слегка вздохнула Катя. — Да, что делать, годы бегут.

— Вот именно, что годы бегут, а ты стоишь на месте.

— Что же ты предлагаешь?

— Поплавать в морской водице, — усмехнулась Зина. — Можешь ты хоть две недели в жизни пожить для себя?

Катя неопределенно, будто не совсем понимая, о чем идет речь, пожала затянутыми в голубой ситец плечами.

— Знаешь, давно тебе хотела сказать, да все повода не представлялось, ну что ты себя похоронила до срока? Ведь ты же о жизни ничегошеньки не ведаешь. Разве не так? Скажи сама, ну что ты видишь: свою засранную бухгалтерию с глупым бабьем, да эту квартирку, в которой ты целыми днями ишачишь, как рабыня, на трех мужиков. А что за это получаешь? Ну ладно, про детей я не говорю, от них никогда ничего хорошего не бывает. Ну а твой замечательный Петушок. Я таких мужиков на расстоянии чую, да он удовлетворить-то бабу, как следует, не может. Ведь признайся.

Катя видела в зеркальце, как соус румянца превратился из красного в темно-бардовый.

— Все у нас нормально, — почти резко сказала она. — И тебе не стыдно лезть в чужую постель?

— Да никуда я не лезу, захотела бы — давно там была. Иль ты в этом сомневаешься?

Катя едва не задохнулась от негодования. И это говорит ее лучшая подруга. Что с ней случилось? Конечно, она и раньше была на язык не слишком сдержанной, но не до такой же степени! Ничего не понятно.

— Да, не обижайся, — вдруг промурлыкала Зина и повисла на ней, обдувая ее лицо горьким запахом выкуренных сигарет. — Я ж тебе говорю все это любя. Хочу, чтобы ты жизнь надкусила с другой стороны. Ты же в ней ничего не смыслишь. Думаешь, что, как у тебя, так и у всех. Ерунда. Жизнь такое может нам, бабам, выбросить на берег, что до смерти не забудешь, как дату своего дня рождения. Были бы мы с тобой молодыми, а то ведь осталось-то нам — с гулькин нос. А там морщинки все лицо покроют, кожа станет как моченое яблоко — и никому тогда мы больше не будем --">