Тара Сивек - Маяк Фишера (ЛП)

всегда подозревала, что, когда он вдали от меня у него совершенно другая жизнь, но то, что он мне рассказал, с этим просто невозможно справиться. Я не уверена достаточно ли я сильна, чтобы заставить его пройти через все это. И не знаю, хватит ли меня, чтобы заставить его все забыть.

— О, Господи. Черт побери, Люси. Прости. Мне не следовало говорить тебе такие ужасы. Какого черта со мной происходит?

Когда мои рыдания вырываются через руку зажимающую рот, он внезапно выходит из своего транса. Он тянется ко мне, скользя ногами вокруг моих коленей и обернув руки вокруг моего тела. Он укладывает мою голову к себе на плечо, гладя меня по волосам и по спине, и убаюкивая, качаясь вместе со мной назад и вперед.

— Я не должна была спрашивать. Прости, что заставила тебя рассказать мне. Мне так жаль, что тебе пришлось пройти через все это, — я тихо плачу у него на плече, пока он продолжает медленно убаюкивать меня, качаясь из стороны в сторону.

Мне стыдно за то, что я плачу, потому что у меня как раз и нет причин для слез. Когда он ушел совершать все эти ужасные вещи, чтобы защитить нашу страну, я находилась в полной безопасности, находилась в моем собственном маленьком вакууме на этом острове, окруженная океаном, семьей и друзьями.

— Нет, Люси. Никогда не извиняйся. Со мной все будет в порядке, просто дай мне время, ладно? Продолжай любить меня и находится рядом со мной, это единственное, что мне необходимо.

Мы засыпаем в объятиях друг друга, и Фишер больше не просыпается этой ночью и ни в какие другие ночи в течение следующих нескольких месяцев. Я пытаюсь уговорить себя, что все нормально, ему становится лучше с каждым днем, потому что он дома, и воспоминания о войне постепенно стираются из его мозга. На какое-то время в это достаточно легко поверить. Целый год, он принадлежит только мне, и мы так счастливы и спокойны, что я на самом деле начинаю верить, что больше он никогда не уйдет.

Потом он вдруг мне сообщает, что добровольно в третий раз вызвался вернуться туда.

— Я не понимаю, Фишер. Почему? Почему ты возвращаешься туда? — спрашиваю я, стараясь не показывать ему, что его решение убивает меня. Я сдерживаю слезы, пока он вышагивает по кухне, словно тигр в клетке. Я должна была раньше догадаться, что такое произойдет. Каждый раз, когда что-то в новостях появляется про войну, он начинает так волноваться, что не может усидеть на месте.

— Я должен вернуться, Люси, должен. Я не могу находиться здесь, когда мои друзья сражаются там, за все то, во что я верю и при этом рискуют своими жизнями, — объясняет он.

Его слова, что он не может находится здесь, разбивают мне сердце. Почему для него недостаточно нашей совместной жизни на этом острове? Мне нравится, что он испытывает потребность защищать нашу страну и нашу свободу, но в то же время я ненавижу его за это, потому что эта его потребность забирает его у меня.

И отправляет его назад, каждый раз разрушая его еще больше.

После всего, что он пережил, он добровольно решил вернуться. Я хочу разозлиться, закричать и заплакать, одновременно умолять его не оставлять меня снова, но у меня язык не поворачивается. Где-то глубоко в душе, я очень горжусь им, что он участвует в боевых действиях за нашу страну. Я восхищаюсь им за то, что он так бесстрашен и бескорыстен, и сама мысль, что он охотно готов вернуться в эту ужасную бездну говорит мне, насколько он сильный и удивительный. Но эта же мысль заставляет меня бояться того, что же может произойти в следующий раз, когда он вернется домой, ведь человек, которого я люблю, может вернуться еще более душевно искалеченным, утверждаясь на этой войне. Я беспокоюсь, потому что все может только ухудшится, и это пугает меня до чертиков.

— Я не совсем понимаю, зачем ты делаешь это с собой. Зачем ты продолжаешь проходить через все это. А как насчет нас? Что насчет нашей жизни? Мы собирались создавать семью, как мы можем это сделать, если тебя здесь не будет? — спрашиваю я его, ненавидя нотки слабости, звенящие в моем голосе.

— Господи, Люси! Как ты можешь думать о появлении детей в этом мире прямо сейчас? Какое будущее у них будет, если это дерьмо никогда не закончится? — аргументирует он.

Я не в состоянии сдержать слезы от его слов, они сами собой бегут у меня по щекам, Фишер сразу же подходит ко мне и обнимает.

— Прости, детка. Я не хотел ругаться, — говорит он мне тихо, целуя меня в макушку. — Я просто --">