Лесли Пирс - Камелия

здесь. Сейчас его мысли полностью были заняты Бонни.

За всю его карьеру не было драматичней момента, чем тот, когда он нашел ее тело. Сейчас предстояло рассказать о случившемся дочери Бонни.

Это было невыносимо. Рубашка Берта была мокрой от пота, а штаны прилипли к ногам, от них все еще пахло речной грязью.

— Как сказать такое пятнадцатилетней девочке? — вздохнул Берт.

Летом 1950 года Бонни вместе с мужем и дочерью переехала в Рай и поселилась в красивом доме на Мермайд-стрит. С первого же дня о ней заговорил весь город. Не только потому, что ей был двадцать один год и она была ослепительно красива, или потому, что у нее был солидный муж, который был намного старше ее и довольно богат (они сразу вызвали плотника, чтобы переделать дом), Бонни во всем была уникальна.

Она была воплощением перехода из строгих военных сороковых годов в пятидесятые. Ее светлые волосы сверкали, как у голливудских актрис, она носила яркие облегающие свитера, узкие юбки до середины икры и туфли на высоких каблуках. Ее упругий круглый зад, который соблазнительно раскачивался из стороны в сторону, когда она прогуливалась, катая ребенка в коляске, мог остановить движение на дороге. А когда она беззаботно рассказывала о том, что выступала в театрах Вест-Энда, ее пожилые соседи удивленно вздыхали. Были, конечно, и такие, которые не верили в то, что Бонни была танцовщицей, но все выяснилось, когда Бонни увлеклась любительским театром, — местные девушки, игравшие там, выглядели коровами по сравнению с ней. Дежурный отделения как-то описал ее в нескольких словах: «Я видел фотографии девочек, которых называют сексуальными кошечками, но пока я не встретил Бонни Нортон, то думал, что все это фотомонтаж».

Бонни казалась загадкой: она была одновременно и девушкой с обложки, и любящей женой и матерью. По крайней мере, так было в те времена. Мужчины завидовали Джону Нортону, а их жены относились к Бонни по-дружески и во всем ей подражали.

Когда Бонни впервые приехала в город, Берт как никто другой пристально и виновато ее рассматривал. Ему тоже был только двадцать один год, он был самым молодым констеблем в участке, скромным и довольно неуклюжим молодым парнем. Прошло несколько лет, прежде чем он осмелился с ней заговорить.

Однажды летом, когда Камелии было года три, Берт увидел ее на ступеньках дома на Мермайд-стрит. Девочка играла с куклами.

Она была странной, умной не по годам девочкой и при этом некрасивой, несмотря на то что ее мать была прекрасна. У Камелии были темные непослушные волосы и миндалевидные карие глаза. Берт догадывался, что ей одиноко, — он никогда не видел, чтобы она играла с другими детьми. В тот день он остановился поговорить с ней, и с тех пор эти беседы стали неотъемлемой частью его обходов. Камелия рассказывала, куда отправился ее отец, показывала Берту свои игрушки и книги, а Берт частенько приносил ей сладости.

Берт хорошо запомнил тот день, когда его впервые пригласили в дом Нортонов, наверное, потому, что тогда он впервые посмотрел на них как на семью. Был жаркий летний вечер, и он, как обычно, задержался дольше, чем положено, на Мермайд-стрит.

Камелия сидела на ступеньках дома. Она была в длинной розовой ночной рубашке, в руках держала куклу. Когда подошел Берт, на ее серьезном лице заиграла широкая улыбка.

— Папа вернулся, — сообщила она.

— Он сейчас дома? — Берт присел рядом с девочкой. Джон Нортон был известным ученым, он работал над проблемой очистки топлива, и ему приходилось часто ездить в командировки на Ближний Восток.

— Папа привез кое-что для кукольного домика. Хочешь посмотреть?

Из дома донесся смех. Берт догадался, что у Нортонов гости. Он уже начал придумывать отговорку, как вдруг на порог вышел Джон.

— Пора спать, Мелли, — сказал он, взяв девочку на руки.

В городе Джона Нортона называли «настоящим джентльменом». Он всегда носил безукоризненные костюмы, сшитые на заказ, и тщательно укладывал волосы. У него были аккуратные усы и низкий, но нежный голос. Он нравился многим женщинам и был похож на актера Рональда Колемана. Лицо Джона было худым, а выражение лица слишком серьезным, чтобы считать его красивым, но, несмотря на это, в нем было какое-то обаяние. При встрече с женщиной он приподнимал шляпу, всегда помнил имена людей и расспрашивал их о семьях. Местные торговцы никогда не требовали с него оплату по счетам. Он был вежлив с каждым, какое бы низкое --">