Ульяна Гринь - Набросок скомканной жизни

голову! — отрезал Дарик. — Там есть и свеженькие молоденькие тела! С сиськами и всем остальным, что ты любишь.

— Сам-то хоть видел? — недовольно пробурчал Эм перед тем, как отключиться.

Нет, Дарик не видел. Некогда ему. Жена не дает особо смотреть на сиськи… Дарик деньгу зашибает. А он, Эм, зашибает оную же именно сиськами.

С сомнением глянув на полупустую бутылку «доктора Джека», он отхлебнул глоток и встал. Надо и правда прошвырнуться в район вокзала. Вдруг какая попка подмигнет ему и его вдохновению!

На улице уже стемнело. Самое время для ночных красоток! Фонари отбрасывали желтые круги на дорогу, и Эм невольно остановился перед машиной, чтобы запомнить увиденное. И даже мысленно найти в своих красках нужный тон желтого. Надо обязательно нарисовать эту пустынную улицу с однотипными скелетами домов и стандартными фонарями, которые дают такой разный отблеск на припаркованные по бокам тротуаров машины.

Сев за руль, Эм пожалел, что не захватил несчастные полбутылки виски. Но потом вспомнил про вокзал и подумал, что там наверняка немерено фуражек. Лучше не рисковать, если он хочет заработать на своих картинах.

Вокзальная площадь светилась, как новогодняя елка. Даже в такое позднее время люди сновали повсюду, приезжающие, отъезжающие, провожающие и, конечно, те, которым абсолютно нечего было делать на вокзале. Бомжи, проститутки, сдавальщики жилья, крыша и остальные жители низов.

Эм высматривал на площади жриц ночной быстрой любви. Их было много, гораздо больше, чем нужно для такого маленького города. Вызывающе одетые девушки неопределенного возраста ходили туда-сюда, покачивая широкими бедрами, стуча каблуками, перекатывая между зубами давно ставшую безвкусной жвачку. Эм вглядывался в их фигуры, в их лица, пытаясь угадать свою будущую музу, ту, которая обогатит его на этом заказе. Пять эскизов голой натуры, одной и той же в разных позах. Но ни одна из дамочек не впечатлила.

Эм остановился на паркинге, напротив кафе, перед дверями которого толклись девушки в мини и мужики разных национальностей с объемными сумками. Он надавил пару раз на клаксон руля и принялся ждать.

Проститутки оглянулись на машину, и в их рядах произошло легкое замешательство. После минутного ожидания Эм увидел, как юная красотка, грациозно двигая ногами, отделилась от кучкующихся подруг и немного неловко пошла к старенькому «Рено». Эм замер, впитывая всем существом её походку, угловатые плечи и узкие бедра. Что-то шевельнулось в его сердце. Ангельское личико, пухлые детские губы, большие широко распахнутые глаза, исковерканные нелепым макияжем… Эм облизнул пересохшие губы. Да, он нарисует её. Она самое то!

Девушка подошла к машине, грациозно облокотилась на открытое окошко и мелодичным голоском спросила:

— Ну что, дорогой, что будем делать?

— Сколько? — небрежно спросил Эм, пытаясь угадать, что скрывается под коротеньким топом и пышной юбчонкой, едва закрывавшей попу.

Девушка забросила жвачку за щеку и деловито сообщила:

— Минет тридцать с презиком, пятьдесят без, секс пятьдесят с презиком, восемьдесят без.

— Садись, — кивнул он.

Девушка рывком открыла тугую дверцу и плюхнулась на сиденье. Эм отвел глаза от ее длинных ног и завел машину.

— Эй, это были тарифы на месте! — забеспокоилась она. — На хате дороже!

— Я заплачу, — бросил он. — Как тебя зовут?

— Стелла, — ответила она. — Деньги вперед!

— Эй, вот этого не надо! Твое настоящее имя.

— Что это изменит? — она пожала плечами. Эм достал из кармана смятую купюру в пятьдесят долларов:

— Получишь больше. Как тебя звать?

— Ксюша, — она хищно выхватила зеленую бумажку и спрятала ее в микроскопическую потрепанную сумочку.

— Очень приятно, Ксюша. Я Эм.

— Это что, кликуха? — дежурно удивилась Ксюша.

— Псевдоним, — коротко бросил он.

Всю дорогу Ксюша молчала, очевидно нервничая и пытаясь угадать, куда он ее везет. Эм же ощущал мурашки в пальцах, ему не терпелось взять карандаш и уже начать набросок ее нежного личика.

— Сколько тебе лет?

— Какая ёмоё разница? — вызывающе спросила Ксюша, и у него в голове сработал сигнал пожарной сирены. Несовершеннолетняя. Семнадцать или даже шестнадцать лет. Блин, это не есть гуд. Еще не дай бог родители узнают. Прибьют его нафиг! С его-то еврейским счастьем…

— Ксюша, правду и только правду, — строго ответил он. — Иначе верни деньги и --">