(Леди Феникс) - Искупление (СИ)

проставленный штамп и почувствовал, что уже в который раз твердый и устойчивый пол становится зыбким и уходит из-под ног.

========== II. 2. Сомнения ==========

Ошеломило, заставило растеряться, выбило из равновесия.

Ирина давно уже была уверена: ничто не сможет ее удивить, растревожить, тем более испугать. Застывшая, окаменевшая, омертвевшая — что могло остаться в ней человеческого, естественного, живого? Какое-то моральное оцепенение навалилось, сдавливая, затягивая, все больше отдаляя и отделяя от каких-то нормальных чувств. Не задело, не затронуло новое разочарование, когда после нервного объяснения сошли на нет отношения с Андреем; какая-то холодная злость накрыла, когда узнала про инсценировку Сашкиного похищения, а после не ужаснулась даже, осознав последствия своей ярости, когда смотрела на ладонь, хранящую след удара. Пощечины собственному сыну, ее сыну — то, что немыслимо, дико для любой нормальной матери.

Когда Ткачев, трясущийся от злости, распаленный мстительностью, ввалился в кабинет, требуя наказания для того несчастного, сидевшего в допросной, она не стала возражать. Ничего не дрогнуло при виде окровавленного лица, хотя как никто знала, что заслуживает этого совсем другой. С холодной расчетливостью только подумала вновь, что раскрытие серии убийств будет для отдела как нельзя кстати; и только при взгляде на искаженное болью и гневом лицо Паши что-то почти неощутимо дернулось в груди. Вдруг подумалось, что это шанс для него — выместить все, отомстить, а после успокоиться и забыть. Будто со стороны слышала свой безжалостный, холодный голос; вспомнила уничтоженную мать Кати, монотонно рассказывавшую о дочери; ее отца, получившего на похоронах инсульт; отчаяние Паши, пытавшегося забыться алкоголем и бессмысленными интрижками… Говорила, равнодушно глядя в глаза перепуганному парню, осознавая, что обращается сама к себе.

— … А теперь сиди и думай, че ж ты за мразь-то такая, сколько вон людей из-за тебя страдает!..

Пропустила мимо ушей отчаянные, жалкие оправдания, бросила напоследок еще несколько спокойных и безжалостных угроз и закрыла за собой дверь допросной, оставляя ни в чем не виноватого парня на растерзание сжигаемому злостью Ткачеву, уловила тяжелый звук удара и крик — снова ничего не отозвалось, не шелохнулось внутри.

Бесчувственная. Онемевшая. Неживая.

И тем более странно, нелепо, бредово оказалось услышать то, что услышала, торопливо щелкнув застежкой юбки. Пальцы неловко соскользнули — тихо и как-то беспомощно ойкнула, прижимая ко рту прищемленный молнией палец.

— П-подождите, вы… вы уверены?.. — не сразу осознала смысл сказанного, недоверчиво оглянувшись на спокойно заполнявшую бумаги добродушную женщину в белоснежном халате.

— Что значит “уверены”? — улыбнулась доктор, видимо, позабавленная такой растерянностью. — Хотя если вам так хочется убедиться…

Ира не дослушала, на ватных ногах выбираясь в коридор и тут же опускаясь на ближайшую скамейку у стены. Словно по заказу, пришли на память какие-то детали, которым не придавала значения, списывая на стрессы, нервозность, усталость, бессонницу: и отвращение к еде, и порой подступавшую дурноту, и головокружения, когда выбиралась из кабинета под утро после ночных посиделок с бумагами…

Изумление, обалдение, шок. Даже тогда, шестнадцать лет назад, будучи молоденькой неопытной студенткой, испытала меньшую растерянность при неожиданной новости. Впрочем, тогда, безоглядно влюбленная девчонка, она нисколько не испугалась — наивно верила, что со всем справится и все преодолеет. Так, к слову, и случилось, с той лишь разницей, что справляться и преодолевать ей пришлось в гордом одиночестве.

Паша.

И снова что-то забытое, болезненное ударило в грудь. Вспомнилась та сумасшедшая, нереальная ночь в день ее награждения, когда, захмелевшие, усталые, мало что соображающие, потянулись друг к другу с отчаянной, глупой надеждой… на что? Она не сказала, не намекнула ему после ни о чем, да и он сам ничем не выдал себя — она не стала разбираться, хочет ли он все забыть или действительно ничего не помнит.

Сказать или нет?

Он имеет право знать. Но захочет ли? Мимолетная, ничего не значащая вспышка — сколько у него таких было? Он просто хотел

--">