Елена Левашова - Загадай меня

экземпляры — закачаешься — наглые, глупые, дерзкие. Таких научить невозможно ни за какие деньги. Но родители все равно обвиняют репетиторов в невежестве собственных детишек.

Ванька заботливо снимает с верхней полки шкафа гитару, раскрывает чехол и берет инструмент в руки. Затаив дыхание, оглаживает лаковую поверхность, а потом касается струн… Он нежно их перебирает, растягивает, бьет, а затем успокаивающе гладит, заставляя звенеть в изумительной, стройной мелодии. Я сижу, опьяненный его игрой, а когда Ванька раскрывает губы и начинает петь, сердце вовсе сжимается в болезненный пульсирующий нерв.

Мой голос, скованный снегами, летит к тебе, зовёт тебя…

А ты под чарами обмана меня лишь другом назвала.

Приговорила мои чувства лукавым взглядом свысока,

Ну как же мне теперь признаться, что я летаю в облаках?

Любовь к тебе, как наваждение…

Пленить тебя я не сумел.

Страдать от муки безответной –

Вот мой удел…

Вот мой удел.

Откликнись же на голос мой, прошу!

Услышь меня!

Сквозь ветра вой и шум дождя — кричу, зову.

Услышь меня!

— П-постой, Вань. — Взмахиваю руками, не в силах одолеть поток затопивших меня чувств. Как он узнал?

— Плохо, да? — надтреснуто шепчет Иван. — Не понравились стихи, Фёдор Юрьевич?

— Они замечательные, что ты! И такие… личные.

— Да есть одна… мадама. — Лениво почесав взъерошенную челку, протягивает Ванька. — Носом вертит, вся такая из себя.

— Пойду я, ладно? — возвращаю внимание ученика, погрузившегося в тоскливые раздумья.

— Скажите, я правда хорошо пою, или вы из вежливости говорите? — не унимается Кривоконь.

— Правда. Честно говоря, я тоже на гитаре играю, — прячу душевный раздрай за улыбкой. — Не так хорошо, как ты, но…

— А стали бы эту песню в компании петь? Я и ноты могу дать. — Вскакивает Ваня, чуть не уронив гитару.

— Давай, Вань. — Охотно соглашаюсь. — Ты… поговори с родителями, хорошо? Не стоит тебе такой талант убивать.

Сегодня на удивление морозный вечер. В детстве мы с отцом придумывали зимней погоде разные прозвища. Тихие и морозные дни, как сегодня, мы называли хрустящими — хрустит под ногами снег, да и мерзлые ветки постукивают друг о дружку, как стеклянные палочки. Кутаясь в шерстяной шарф, бреду к остановке под аккомпанемент собственных шагов и урчания голодного желудка. И, пожалуй, еще чего-то вибрирующего в районе груди. Точно, телефон!

Варя. Варя… Ва-ря. Четыре буквы жалят сердце получше скальпеля. Четыре буквы заставляют задохнуться. Ва… Произношу первый слог, наполняя легкие воздухом и тихим, никому не видимым восторгом. Ря… Облегченно выдыхаю, насладившись ощущением ее имени на языке. Варя… Мой друг.

— Привет, Варюха, что хотела? — отвечаю, выдыхая облачно морозного пара.

— Федька, выручай. У меня с природопользованием беда. Мне никак нельзя, чтобы без стипендии. Помоги, Федь, а? А я тебя за это на каток приглашу.

— Когда?

— Что, когда?

— Ну… на каток.

— А! Сегодня в восемь. Придешь?

— А этот твой… против не будет? — сглатывая мерзкий ком в горле, бурчу я.

— Нет. Я ему сказала, что беременна, и Андрей меня бросил. Все, Федечка, пока! Встретимся на входе в Парк Победы.

— Варя! — кричу в пикающий короткими гудками динамик.

Бросаю взгляд на экран телефона: 18.40. Похоже, до увлекательного катания в парке у меня намечается одно деликатное дельце…

Человеку, преподающему математику, несложно составить план А — позвонить и назначить упырю встречу, или план Б — поехать туда, где он работает, исключив вероятность отказа от беседы. Честно сказать, к разговору я не расположен — зверски желаю набить мерзавцу морду, но перед этим я его выслушаю… За что он с ней так?

Перехожу на другую сторону улицы, выбрав план Б. Придется менять маршрут и ехать обратно к универу, вернее, в кафе, где Андрей Булавин подрабатывает барменом. Не самое подходящее место работы для сына профессора, но все же… Что есть, то есть.

Плотнее закутываюсь в шерстяной шарф и притопываю, стоя на заледеневшей автобусной остановке. Вот тебе и хрустящий день… Такой морозный и ясный, что в черном небе светятся звезды, крупные и сверкающие, как глаза Вари… Плачущие глаза. Черт!

Сжимаю пальцы, затянутые шерстяной варежкой, в кулаки. Не позволю этой мрази выбросить девчонку, как ненужную вещь! --">