(Митэй Тиль) - Тен-Тен пишет роман (СИ)

опустился на траву, потянув девушку за собой и ища пряжку на ее ремне, чтобы привычным движением стащить с нее оружие.

Выбежав на дорогу, Кенара обнаружила, что забыла свою фляжку. Она довольно быстро вернулась, но зрелище, которое открылось ей с холма, заставило ее залиться краской и повернуть назад с еще большей решимостью: ее учитель посредством сильного захвата подмял под себя Кайсу и целовал ее шею самым бесстыдным образом, явно намереваясь добраться до того, что скрывалось дальше под шелковой черной рубашкой.

«Хоть бы постыдились», — подумала было Кенара, но так и не решила, чего именно стоило бы стыдиться двум свободным молодым людям, явно влюбленным друг в друга и достигшим возраста вступления в брак. «Ладно, — вздохнула она, — он мог бы выбрать кого и похуже, а с этой девушкой явно встречается не из жалости. Хороший захват…»

Свой тринадцатый день рождения Кенара встретила в гипсе: Номика сломал ей пальцы. Точнее, юная куноичи сломала указательный и средний пальцы, отрабатывая удар на каменной защите учителя. Номика создавал два больших камня, которые вращались вокруг его тела и быстро меняли свою траекторию, подставляясь под вражеский кулак. Нинаки, старшая сестра Кенары, будучи медиком, немного подлечила ее, но не до конца, позволяя девочке усвоить урок, чтобы не действовать в следующий раз опрометчиво.

Номику, который не находил себе места и не знал, чем облегчить страдания подопечной, никто не винил. Даже если он и был в чем-то виноват, то расплатился за это своими переживаниями сполна.

Молодые люди втроем сидели на диване в гостиной в особняке Масари. Нинаки закончила перевязку и, собрав на поднос остатки гипса и куски бинта, вышла из комнаты. Номика подсел к Кенаре и взял ее за здоровую руку.

— Очень больно? — виновато спросил он.

Девушка сжала губы, чтобы не рассмеяться, и решительно покачала головой.

— Совсем уже не больно, сэнсэй, вам не нужно переживать: Нинаки меня почти что вылечила.

Номика отпустил ее руку и сделал строгое лицо.

— Ну, раз все в порядке, то я могу тебя отчитать. Почему ты не сказала, что тебе передали письмо для меня?

Кенара смутилась.

— Я собиралась вам его отдать, только вечером. Раз оно подписано рукой Кайсы-сан, значит ничего плохого не случилось, ведь так?

— Даже если и так, то это не оправдание. Если ты хотела, чтобы я прочитал его только вечером, чем ты планировала, чтобы я занялся днем? Думаю, что планы отменились? — он кивнул на перебинтованную руку.

— Хотела, чтобы вы угостили меня обедом в гриль-баре по случаю моего дня рождения, — опустив голову, едва слышно произнесла Кенара.

Номика, конечно, не мог на это обижаться.

— И чем бы помешало письмо? — по инерции проворчал он, хотя уже не был сердит.

— Да вы бы думали все время только о Кайсе-сан и торопились бы домой, чтобы бесконечно перечитывать ее письмо, покрывать его поцелуями и прочее.

— Покрывать поцелуями?! — смутившись, воскликнул Номика.

— И прочее?.. — бледнея, выдавила из себя Нинаки, бессильно опершись плечом о косяк двери.

— Да откуда я знаю, — пожала плечами Кенара.

— Немедленно извинись перед учителем! — Нинаки подлетела к сестре и схватила ее за плечо.

Кенара, повинуясь толчкам сестры, низко поклонилась.

— Прошу прощения, Номика-сэнсэй, за мою дерзость и бесцеремонность, — монотонно произнесла она давно заученную фразу.

— Н-ничего… — пробормотал учитель, более смущенный вмешательством Нинаки, чем неуместными замечаниями ее младшей сестры.

Впрочем, Нинаки тоже чувствовала себя неловко и вскоре поспешила покинуть своих неприятных собеседников, чтобы навестить тетю Инари, занятую в Ратуше, и рассказать ей о переломе и пробелах в воспитании Кенары.

Номика, во избежание всяческих подозрений, решил прочитать письмо при свидетелях, отвернувшись, правда, к окну. Кенара от нечего делать ковыряла пропитанный гипсом бинт, отдирая его от остальных. Наконец, почувствовав, что прошло уже достаточно много времени, она заерзала на диване. Номика сложил письмо.

— Ну вот, — бледнея, сказал он, — больше я уже не буду думать о Кайсе-сан. Кажется,

--">