Кира Шарм - Невинность в расплату (СИ)

приглушенном свете мое тело все перед ним нараспашку.

Одним рывком подымается с кресла.

Оказывается передо мной. Как скала, нависает, буравя черными порочными глазами. Хлещет, как плеткой. Ударом лупит взглядом.

Опаляет обжигающим и ледяным одновременно дыханием.

Теперь я чувствую себя совсем крошечной. Он как скала. Как зверь. Способный растерзать.

— Значит, твой отец вырастил двоих шлюх.

Его голос лупит похлеще взгляда.

Презрением, от которого скручивают руки.

И мощной силой, что заставляет врасти ногами в этот проклятый пол.

— Одна, которая должна была завтра взойти со мной на алтарь и стать супругой, войти в благородный род, решила трахнуться перед этим с каким-то заморышем. А вторая пришла отработать ее вину?

— Я девственница, — шепчу на грани потери сознания. — Я чиста, Бадрид. К моему лицу и телу никогда не прикасался ни один мужчина. Мы все понимаем, что Александра поступила непростительно. Покрыла страшным пятном позора нашу семью. И перед тобой… Перед тобой совершила страшное. Этому нет ни оправданий, ни прощения. Но… Мой отец… Послал меня… Загладить ее вину. Перед тобой.

Руки дрожат.

Лучше бы не ставила свечу. Не отставляла.

Хотя. Наверное, и не удержала бы ее сейчас в руках. Уронила бы на пол. И еще сильнее разозлила и без того разъяренного Багирова.

— Вот, значит, как.

Наклоняется.

Диким, пронзающим взглядом ощупывает все мое тело.

Не смотрит.

Словно уже берет.

Рвет. Распинает на части.

Клеймо выжигает.

А я… Я не могу даже закрыться.

— Ты понимаешь, что это значит, Мария?

С шумом, как дикий зверь втягивает воздух прямо у моей груди. Прямо над напряженными сосками, которые сейчас выкручивает от страха.

— Ты будешь никем. Даже не наложницей. Меньше, чем рабыней. Я буду трахать тебя где захочу, когда захочу и как захочу. Молча. Утоляя свою похоть. Как вещь. Как самую поганую тряпку. Ты никогда не выйдешь замуж. Не родишь детей. У тебя никогда. Не будет. Ничего своего. Никакого права голоса. Ты рот открывать будешь только для того, чтобы ублажать мой член. Никто и ничто. И. Если. Мне не понравится. Я просто вышвырну тебя отсюда. Ты будешь изгоем и позором. Твоя семья не примет тебя обратно.

— Я знаю.

Нервно тереблю подол прозрачного балахона руками.

— Я знаю, на что иду. Бадрид.

— Думаешь, твоя девственность способна отменить войну? Смыть унижение и позор? Плевок, который швырнула мне в лицо твоя семья?

Ежусь.

Еле сдерживаюсь, чтобы не обхватить плечи руками.

И не сбежать отсюда со всех ног.

Это была очень слабая надежда.

Род Багировых жесток. Силен. Властен.

Такого не прощают.

За такое сметают всю семью. Вырезают. Отбирают все, что есть. Сжигают дома.

Это страшное преступление. Александра и правда сошла с ума. Дикое безумие. Перед самой свадьбой отдаться другому. Свадьбой с самим Багировым!

И…

Это дикий, безумный план. Прийти сюда и предложить себя ему! Совершенно безумный!

Но…

Это единственный шанс. Единственный выход.

Здесь не помогли бы ни деньги, ни мольбы, ничего…

Только так. Только единственный шанс. И то, довольно призрачный.

Багиров может взять меня, а после вышвырнуть. Или оставить при себе, так, как он сказал. Собачкой. Шлюхой. Безмолвной рабыней.

И все равно камня на камне не оставить от нашей семьи.

Такого никогда не прощали. Никогда. Такое оскорбление во все времена стирается только кровью.

— Бадрид…

Опускаю глаза.

Стараюсь оградиться от его тяжелого дыхания, что пульсом гудит в висках, раскалывая их насквозь.

— Я прошу. Принять. Меня как извинение моей семьи.

— Хорошо, — его пальцы смыкаются на моем соске, заставляя вздрогнуть.

Острый поток тока в один миг пронзает насквозь. Кипятком. Прошибает так, что еле сдерживаюсь, чтобы не застонать. Не отпрянуть.

— Хорошо, Мария. Я приму твою

--">