(Selena_Heil) - Когда киты выброшены на берег (СИ)

воспоминании. Там, на каменистом берегу.

От самоубийства, совершенно настоящего, потому что доктор Куран думала о нём с отстранённым хладнокровием, оценивая с медицинской точки зрения тот или иной способ ухода из жизни, Сакуру спас холодный рационализм и природное упрямство пройти всё до конца. А потом и кот, которого она забрала с собой. Он долгое время бежал след в след за чемоданом на колёсах. Сакура не могла его прогнать. Даже когда села в такси и отъехала на каких-то жалких пять метров, попросила водителя остановиться, открыла дверь машины и запустила настырное животное.

Он потёрся чёрным, тёплым телом о её ноги, обвивая лодыжки хвостом. Сакура вздрогнула, посмотрев вниз.

— Да не собираюсь я вены резать, — сказала она, посмотрев на опаску, которая лежала на керамической поверхности раковины.

Сакура не настолько отчаялась. Она ведь всего лишь хотела искупаться. Немного полежать в горячей воде. А мысли занесли её дальше положенного. Это даже не крысиные бега по лабиринту потаённых страхов и желаний разума. Сакура знала людей, которые подобно тем же крысам, желают жить. Даже могут сожрать собственных хвост или сородичей, цепляясь за существование. Сакура понимала истоки такого поведения, но в некоторой степени испытывала циничное отвращение. Не могла она поступить и по-самурайски. Не то чтобы духу не хватит — смысла не видела. В смерти вообще его было мало.

От очередной попытки впасть в пучину новой порции мрачных образов спас звонок в дверь. Сакура подскочила, когда услышала надрывный звук. Звонок был старый. Он будто бы прокашлялся, выплёвывая наружу пыль и паутину. Пришлось выключить воду и пройти к двери. Матовое стекло и шторка из плотной ткани, больше похожей на египетский пергамент, не сильно скрывали очертания силуэта, стоящего за дверью. Сакура шла на ватных ногах. Обхватила ручку холодными пальцами и открыла.

На пороге стоял Годжо, в пол оборота наблюдая за творящейся далеко на море игрой дневного света под матовым однородным небом. Повернулся к Сакуре медленно и улыбнулся.

— Пустишь?

Сакура смотрела на него долго, прежде чем отступить назад и сказать тихое «входи».

Она ничего не спрашивала.

Он ничего не говорил.

Всю ночь. Молча. Рядом. Кожа к коже. Губы к губам. Дыхание горячее, сбивчивое. Сердцебиение быстрое, кровь по телу жадно гоняющее.

А потом рассвет прокрался в комнату первыми робкими лучами, борясь с сумерками уходящей на покой ночи. Пол и стены заливал молочно-голубоватый свет, выхватывая острые плечи и ключицы Сакуры, её бледную кожу.

Сатору лежал на спине, накрытый по пояс одеялом. Подтянутый, жилистый, красивый. И смотрел на Сакуру, что сидела напротив, из-под ресниц. Она обхватила плечи руками, одну ногу убрала под себя, а вторую коленкой прижала к упругой груди. Глядела на него, чуть наклонив голову вбок. Её лицо не выражало абсолютно никаких эмоций, кроме спокойной нежности, больше напоминающей умиротворение.

Сатору знал, что Сакура слушала. Даже отсюда, она слушала антрацитовый океан.

Да, не только море. А именно океан.

Сегодня всё было иначе. Медленно, тягуче, трепетно. В эту близость было вложено куда больше чувств, нежели эмоций.

Сатору протянул ей руку. Сакура легко, как вода, перетекла из своего положения поближе к нему. Вытянулась в полный рост. Годжо потёрся о её плечо подбородком.

— И давно ты забыл, что такое бритва? — спросила Сакура, всё-таки решив прокомментировать щетину на обычно гладко выбритом лице.

— Дня три назад, — протянул Сатору и потёрся о её плечо ещё раз.

Он тогда вернулся из офиса Накадзимы и долго сидел на диване в гостиной, пока сумерки за окном не начали сгущаться, и квартира не погрузилась в полумрак.

— Я слишком долго думал, ехать к тебе или нет, — признался Сатору.

— Целых три дня?

— Представь себе. Решил, что выставишь за порог, если явлюсь.

— Но тебя это не остановило.

— Как видишь — нет.

Сакура провела пальцами по его щекам и подбородку.

— Если мешает, побреюсь, — улыбнулся Сатору.

— Немного непривычно, — сказала Сакура. — У меня нет бритвенного станка.

—

--">