Марина Светлая (Светлая) - Кстати о любви (СИ)

черном платье, вышла из-за мощной спины безымянного смокинга и направилась к мужу, надев на себя удивленное лицо.

- Ты знаешь Росохай? – прыгнула она с места в карьер.

- Кого? – лениво уточнил Егор.

- Руслану Росохай! Вы сейчас говорили!

- Да ладно! – Лукин, не веря собственным ушам, заблуждал глазами по залу – безрезультатно. Ни самой небезызвестной журналистки, ни подтверждающей таблички, что этот экспонат постмодернизма – действительно Руслана Росохай, в зону его взгляда не попали.

- Ну вообще-то да! – возмутилась жена и тут же воодушевленно защебетала: - Кажется, она сюда явилась в тех же джинсах, в которых из Африки прилетела. Пыль только чуть отряхнула. Хотя какой нормальной бабе в голову взбредет писать про племена каннибалов?

- Может, из чувства родственной близости? – Егор подставил жене локоть. – Идем, а то Марценюка сердечный приступ хватит.

Марценюка, впрочем, несмотря на приложенные усилия его начальства, приступ хватал несколько раз за вечер.

Сначала – когда премию «Лучший проект года» получила Руслана Росохай в растянутых на коленках джинсах с ее каннибалами, умыкнув позолоченный свиток из-под носа Егора Лукина.

Потом – когда остальные свитки, на которые «À propos» был номинирован, посыпались на них, как из рога изобилия. Едва на сцену подниматься успевали.

Ну а звание «Лучшего печатного издания года» довело бедолагу до невменяемого состояния, что он и проявил на вечеринке по окончании официальной части мероприятия.

Откачивать пришлось на следующий день. Пивом.

Часть первая. Мандарины&апельсины. Глава 1

Лукина откачивать необходимости не было. Ни после вручения премии, да

и вообще никогда. За редким исключением – из тех, что случаются с

каждым.

К строгому режиму в собственной жизни он был приучен с детства отцом-военкором, умевшим сочетать преданность журналистике с выполнением

установленного режима. И если, будучи ребенком, Егор принимал

отцовские указания как привычку, то уже в юности понял всю выгоду

наличия распорядка. Никогда не опаздывать, никогда не откладывать, никогда не проигрывать.

В свете последнего события, когда Росохай увела премию из-под самого

носа, уверенность в собственной беспроигрышности могла бы несколько

пошатнуться. Если бы Лукин не был привыкшим ко многому и умеющим

идти дальше, добиваясь поставленной цели.

Собственный проект – серию лонгридов «С востока на запад» – он, естественно, считал лучшим и куда более достойным, но, в конце концов…

«Будут и у меня свои каннибалы», - спокойно текли его мысли, как и струи

прохладного душа, настраивая на рабочий лад и поддерживая боевой дух.

Ровно в 9-30 гладко выбритый, в белоснежной рубашке и без пиджака Егор

вошел в кухню, где уже распространял свой аромат черный кофе, и

аппетитным

натюрмортом

расположился

завтрак,

приготовленный

домработницей.

Оля не готовила. От слова «вообще». Это не входило в сферу ее

интересов, а растрачивать себя на то, что не интересно, Оля, как и всякая

принцесса, а она несомненно была принцессой, считала занятием

бессмысленным. Может быть, именно поэтому ей легко удавалось

переносить молчаливое неодобрение свекрови с вечными намеками на

внуков, которых они с Лукиным давно уже должны были ей подарить, и на

пироги, которые у них почему-то готовит чужая женщина. В конце концов, это вечное бурчание Олю тоже не особенно трогало.

А вот кофе она варила виртуозно, чем и баловала мужа по утрам.

Но только не в этот день.

О том, что произошло нечто, определенно выбившее Олю из состояния

душевного равновесия, свидетельствовали, во-первых, отсутствие джезвы

на плите и в раковине, а во-вторых, тот факт, что ее чашка в данный

конкретный момент наполнялась из кофемашины. Его, впрочем, была уже

наполнена и перенесена на стол.

Помимо того, Оля в «счастливом» изумрудном платье и с идеальной

укладкой, сидя на маленьком креслице в углу кухни, закинув ногу на ногу, яростно набивала текст на планшете и хмурилась, не то что не соизволив

голову поднять, но, кажется, еще и не замечая вошедшего супруга.

- Не мучай технику, - сказал Егор, присаживаясь к столу и приступая к

завтраку.

- Меня бы лучше пожалел, - хмуро ответила Ольга, не отвлекаясь.

- На предмет чего?

- На предмет Озерецкого.

- Снова отказал?

- Это --">