Анна Берсенева (Сотникова Татьяна Александровна) - Сети Вероники

Угощайтесь, если таблицы Менделеева не боитесь.

Алеся засмеялась и тоже подставила ладонь. Собеседник не был похож на сухую фиалку, но все-таки напоминал Маргаритину маму. Не исключено, что узкая книга, которая выглядывает из кармана его куртки, итальянская.

– Электричку отменили, – на всякий случай сообщила Алеся.

Может, он приложениями не пользуется, все-таки не очень молодой.

– Да, я по дороге посмотрел, – кивнул он. – Но с полпути возвращаться уже смысла не было.

– Из Мамонтовки шли?

– Прямо за вами.

– Я в гости приезжала, – зачем-то сказала она. – К подруге.

– Да, я понял, что вы не наша. Не мамонтовская, в смысле. Игорь Павлович, – представился он.

Хорошо, что сразу с отчеством – может, клеиться не намерен. Ничего отталкивающего в нем нет, и глаза умные, но было бы неприятно, если б стал приставать. Лет ему за пятьдесят уже, наверное, и для чего она такому? Поднять самооценку, больше ни для чего.

– Алеся, – ответила она.

– Ух ты! Как у Куприна. Из Украины?

– Из Беларуси. У Куприна Олеся через «о», а я через «а».

– А полное имя как будет?

– Так и будет.

– Вы из Минска?

– Из Пинска. Это в Брестской области. Полесье.

– И давно в Москве? Извините, – оговорился он. – Отвечать не обязательно.

Конечно, не обязательно. Но видно же, что ему действительно интересно, и человек приличный – почему не ответить?

– Год. Я медсестра.

– В поликлинике работаете?

– В больнице.

– То есть слухи, что у вас там в Беларуси советские молочные реки текут в кисельных берегах, сильно преувеличены?

– А с чего бы я сюда приехала, если бы так? – усмехнулась она.

– Это я риторический вопрос задал, конечно.

– А я вам риторически ответила.

Он промолчал, но посмотрел на нее с приязнью и придвинул к ней поближе банку. Алеся насыпала ежевики себе в горсть. Игорь Павлович доел остальную.

– Алеся, а капельницы вы умеете ставить? – спросил он.

– Это тоже риторический вопрос?

– Во времена моей молодости такой вопрос медсестре – да, был бы риторическим. А теперь нет. Хотя для вас он и обиден, может быть.

Она чуть было не сказала, что на обиженных воду возят, но все-таки ответила:

– Умею.

Да и на что обижаться? Во-первых, он ее вообще не знает, а во‐вторых, неизвестно, как во время его молодости, а в настоящее время не все медсестры умеют даже внутривенные уколы толком ставить, тем более капельницы.

– Тогда вас послал мне счастливый случай, – сказал он.

– Да? А вдруг я про капельницы вру?

– Думаю, нет.

– Почему вы так думаете?

Алесю разобрало любопытство.

– Интуитивно. К тому же и толика мистики, которая во мне все-таки есть, подсказывает, что это должно быть правдой. Про толику мистики Алеся не поняла, и он, наверное, об этом догадался, потому что пояснил: – Медсестра, которая приходит к моей маме, полчаса назад позвонила и сообщила, что уезжает на неделю и сегодня не придет. Я еду в город, лихорадочно размышляя, где мне срочно найти медсестру, которая умеет ставить капельницы. И встречаю эту медсестру на платформе электрички. Таким совпадениям стоит доверять, по-моему. Потому я думаю, что вы не врете и что вы хорошая медсестра.

– Ну да, неплохая, – кивнула Алеся.

А что ей скромничать? Не замуж выходит. Хотя чтобы замуж выйти, скромничать тем более ни к чему.

– Сможете маме капельницу поставить? – спросил он. – Хотя бы сегодня.

– А назначение от врача есть?

В таких делах Алеся была щепетильна. Мало ли что внешность у этого Игоря Павловича располагающая. Недавно она прочитала документальную книгу про Агнессу, жену сталинского чекиста. И больше всего ее поразила фотография Агнессиного мужа – лицо хорошее, взгляд умный и печальный. Такому то ли на скрипке играть, то ли детей в школе учить. А он людей без счета расстреливал, и сон у него после работы, Агнесса эта вспоминает, крепкий был.

– Назначение покажу, – кивнул Игорь Павлович. – Подписи, печати. Лекарства в аптечной упаковке.

– Я вам тоже паспорт покажу, – сказала Алеся. – И свой рабочий пропуск в больницу.

– Конечно.

Все-таки с москвичами легко. Может, они и холодные, и чересчур прагматичные, но зато никогда не почувствуешь себя неловко. Да – да, нет – нет, всё прямо говорят, и никаких обид и недоразумений.

Дождь наконец начался, под навес сразу набежали люди, и к подошедшей электричке все бросились толпой, чтобы поменьше --">