Линн Пейнтер - Мистер Неправильный Номер

был один вид чая, Эрл Грей, и все, что я знала, это то, что я ненавижу его, когда я вытащила чашку и отнесла его обратно к машине. — Где Джек?

— Гм. — Я почувствовал его взгляд на себе, когда он сказал. — Он на работе.

— О.

Так почему ты здесь?

— Он сказал, что ты остаешься на месяц. — Он оперся своими загорелыми руками на стойку, какого черта у него такие сексуальные руки, ради Бога, и начал возиться со своими беговыми часами. — Верно?

— Ага. — Я схватила кружку со стойки, наполнила ее водой из раковины и сняла крышку с почти пустого резервуара на Keurig. — Кстати, мой брат знает, что ты здесь?

Это заставило его оторваться от запястья. — Что?

Я наклонилась ближе к кофемашине и начал наливать.

— Он ждал тебя?

Он издал горловой звук, который был смесью кашля и смеха, прежде чем сказать:

— Черт возьми, ты же не знаешь, что я его сосед по комнате, не так ли?

О Боже. Он не мог быть серьезным, верно? Я изучала его лицо, отчаянно желая, чтобы он пошутил, даже зная, что это не так. Но прежде, чем я смогла лучше понять выражение его лица, он махнул руками в мою сторону и рявкнул:

— Вода. Следи за водой, Лив.

— Дерьмо.

Я совсем забыла за чашку, и вода пролилась на стойку. Я схватил полотенце и попытался вытереть ее, но барное полотенце совсем не впитывало и служило только для того, чтобы выталкивать воду со стойки на пол. В то время как этот высокомерный придурок наблюдал с веселой ухмылкой на лице.

— Тебе больше нечего делать, кроме как смотреть, как я убираю свой беспорядок?

Он пожал плечами и наклонился к стойке, как будто ему было все равно.

— Не совсем. Кстати, мне нравится, что ты сделала со своими волосами в последнее время.

— Ты серьезно? Тебе нравится? — Я одарила его насмешливой улыбкой, больше похожей на звериный оскал. — Я назвала эту прическу в честь переезда к Колину. Выглядит и ощущается как пожар в мусорном баке.

— Говоря о пожарах, мне любопытно, Маршалл. Как, черт возьми, тебе удалось сжечь целый жилой дом? — Он наклонил голову и сказал, — Я имею в виду, что ты всегда была немного неуклюжей, но сжигание любовных писем на деревянном настиле, как какой-то пиротехник, это слишком, даже для тебя.

Я попыталась сглотнуть, но у меня перехватило горло.

Не потому, что этот осел подумал, что я дурочка, он всегда так думал. Мои злоключения были для Колина греховным удовольствием, как реалити-шоу о крушении поезда, в которое ты не хотел признаваться, но всегда захватывал, когда натыкался на него.

Я была его Sister Wives^[2].

Но тот факт, что он знал мельчайшие детали того, что произошло позавчера в городе, находящемся в восьми часах езды, означало, что Джек рассказал ему. И мой брат явно сказал ему нечто большее, чем просто расплывчатое заявление о том, что моя сестра переехала в результате пожара, с тех пор как он упомянул о любовных письмах.

Он поделился с ним ужасными подробностями.

Бойфренд-изменщик, церемония вино и сожжение писем на полу, пожар с четырьмя сигналами тревоги… все. Меня чуть не вырвало при мысли о том, как они вдвоем хохотали до упаду, пока Джек развлекал его рассказом о моей последней трагедии. Слова «это не моя вина» вертелись на кончике моего языка, желая, чтобы их выкрикнули. Я хотела прокричать это заявление каждому, кто читал статью в газете, щелкал по ссылке или смотрел, как репортер ухмыляется и насмешливо произносит слова «любовные письма». Потому что это была не моя вина.

Да, я сжигала стихи Эли. Я была опасно близка к тому, чтобы напиться вина, когда курила на веранде и поджигала письма от этого ублюдка-изменщика, но я сжигала их в металлическом ведре. На всякий случай рядом с ведром у меня стояла большая чашка с водой. Я не была идиоткой. Я была полностью готов к экзорцизму Обманщика Элайджи.

Но я не была готова к опоссуму.

Я молча смотрела в свой крошечный костер, размышляя о том, что одиночество может быть не таким уж ужасным, когда этот уродливый маленький парень перебежал канаву и запрыгнул на мою веранду. Мой вздох раскрыл ему мое присутствие, напугав его. Напугав его настолько, что он разбежался и ударился о стол, на котором стояло ведро, сбив ведро на пол. Пол, покрытый очаровательной соломенной циновкой.

— Послушай, — сказал я, стараясь, чтобы это звучало невозмутимо, — я бы с удовольствием постояла и обсудила, что ты думаешь обо мне, но у меня есть кое-какие дела. Не мог бы ты --">