Ая Кучер - Малышка на двоих

для друзей Тиграна, месяц для родственников. Остальные – за два или три. Список гостей на ближайший месяц утверждён и изменениям не подлежит. Можете взять на посту охраны.

– Две недели? – Мур, как же странно так о нём думать, переспрашивает. Сводит брови, превращаясь из кота в ягуара. Хищника, увлечённого работой. – А гости без ночевки?

– Те же правила. Тигран не любит посторонних в доме.

– А вы, Катрин? Тоже предпочитаете проводить время в одиночестве?

То, как звучит мужской голос, пробирает. Нельзя так реагировать, нельзя стоять так близко. Но шаг назад не позволяет сделать стена, которая словно взялась из неоткуда. Вжимаюсь лопатками, стараюсь не вдыхать запах мужского парфюма.

Тигран предпочитал лёгкие ароматы, чарующие и приятные. Моя новая охрана же использовала тяжелый, сложный запах. Который обволакивал и мешал дышать.

– Чтобы мы понимали, как вас охранять. Катрин.

Они специально выделяют и моё имя, и обращение. Издеваются, подтрунивая над новыми правилами. Но рабочие не могут обращаться к хозяйке дома «Катюша». Даже Тигран до такого не опускался.

– Дайте ваш телефон.

Кожа у Тимура горячая, а пальцы – жесткие, со стёртыми мозолями и сбитыми костяшкам. Ищу номер телефона, сбрасывая ссылку на мой календарь. А заодно вижу, что муж уже внёс свои правки на сегодня.

– Я так понимаю, - Тимофей вскидывает брови. – Тоже детально?

– Изменения сразу отображаются. На дорогу закладывается на десять минут больше, чем нужно. Если указано, что выезжаем в семь пятнадцать, то ни минутой позже. С утра мы едем с Тиграном вместе, возвращаемся по отдельности. Как-то так.

Под конец уверенной речи начинаю теряться. Сложно что-то говорить, когда смотрят так. С открытым раздражением, ухмылкой, которая становится всё шире с каждым моим словом.

Знаю, кто я для них. Девочка, которая почувствовала себя значимой. Выскочила за влиятельного мужчину, крутит носом, задирается. И ещё знаю, что через год это только возрастёт. Нет никого, кто мог бы влиять на Тиграна. И не никого, кроме него, кто был бы выше меня.

– Спальня для кого-то из вас.

Хотя мне хочется до хрипоты за неё бороться. Светлая, без штор и жалюзи. Солнечная всегда, даже зимой. И так удобно забираться на кресло возле окна. Знаю, потому что постоянно так делала. Пряталась в своем маленьком мирке, куда не заходил муж. Давал мне положенные тридцать семь минут одиночества.

А теперь всё разрушено.

– Не вижу камер, - Тимур скользит взглядом по стенам, а потом останавливается на мне. И ощущение, что не он смотрит, а сам Дьявол. – Во всех комнатах так?

– Только здесь. Камеры снаружи направлены на окно, в коридоре на дверь. Все ходы просматриваются, сама спальня – нет.

– Это хорошо.

Нет, ничего хорошего в том, что сейчас никто не увидит нас. Как и в том, что Тимофей делает шаг к двери, отрезая пути побега. А Тимур приближается, хватая за запястья.

Касается, хотя это никому не позволено. Неприкосновенная, охраняемая. На мне запрет. А он так просто его нарушает.

– А теперь мы поговорим, Ка-тя.

Глава 2

– Не смей меня касаться.

В ответ на слова хватка Тимура увеличивается. А у меня только одна мысль в голове стучит.

Касается.

Кожа к коже.

Подушечка большого пальца скользит по запястью.

Вырисовывает узоры.

А мне нечем дышать. Ощущение, что схватили прямо за шею, сдавливая. Обрубая доступ к кислороду. Кожа словно немеет, покрывается мурашками. Я превращаюсь в застывшую фигуру. Куклу, неспособную двигаться.

Заржавела, окаменела.

Я стараюсь сделать вдох, но не получается. Задыхаюсь, сжимая горло. Тимур ругается, наблюдая за моим муками. Касается лица, подбородка, второй рукой притягивая к себе за талию.

Касается.

Касается.

Касается.

Он не сжимает свои ладони на шее, но я всё равно не могу дышать. Лёгкие жжёт от нехватки, давит изнутри. Я пытаюсь заставить себя вдохнуть, открываю рот. Слёзы обжигают щёки, скатываясь вниз. Перед глазами всё плывёт, мир теряет краски.

– Катрин, блять!

Меня ощутимо встряхивают, но не могу ответить. Получается лишь сделать шаг назад, к окну. Прижаться спиной к холодному стеклу, стараясь успокоиться.

Рвано дышу, чувствуя, как паника понемногу отходит. Добираюсь до любимого кресла, падая в него. Ноги не держат, в голове стучит кровь. И то, как смотрят мужчины, делает только хуже.

– Никому нельзя меня касаться, - повторяю хриплым голосом. – Нельзя. Были когда-то в музее?

Были. Сопровождали меня, когда отчим --">