Ксения Богда - Девочка в наследство

Тимофей нажимает на кнопку лифта, а я застываю, понимая, что сейчас придется оказаться вдвоем в замкнутом маленьком пространстве.

Пока лифт поднимает нас на нужный этаж, судорожно вспоминаю, в каком состоянии квартира. Я уж точно сегодня не ждала никаких гостей и могла элементарно оставить сушиться на виду нижнее белье.

– Может, просто скажешь, зачем ты меня нашел, и поедешь дальше по своим делам? – изображаю из себя саму невинность.

– Нет, – обрубает он в тот момент, когда двери лифта разъезжаются.

Подавляю разочарованный вздох и плетусь к двери. Ну смотри, дядя, сам напросился, потом не жалуйся.

Роюсь в сумке в поисках ключей и ощущаю, как черный взгляд шарит по моему телу. По коже пробегает озноб, и я стряхиваю с себя ощущение его взгляда. Оборачиваюсь, отмечая, что Тимофей даже не смотрит в мою сторону.

– Проходи, чувствуй себя как дома, но не забывай, что в гостях, – фыркаю, распахиваю перед ним дверь и все же издаю мучительный стон.

В центре гостиной стоит сушилка с моими трусиками. Скидываю кеды и проскальзываю к своему врагу номер один. Блин, ну почему именно сегодня?!

До меня долетает смешок Тимофея, пока я сдергиваю трусики с перекладин и запихиваю их в комод.

– Милое бельишко, – прилетает мне в спину, и щеки вспыхивают ярким румянцем.

– А ты трусов, что ли, не видел ни разу? – пытаюсь заткнуться, но в такие моменты у меня врубается на максимум инстинкт самосохранения.

Или же, наоборот, отрубается. Потому что язык мой несет все, что рождается в мозгу.

– Ну почему же? Видел. Всякие разные, но вот такие с заячьим хвостиком на попке впервые, – мне кажется, или его голос значительно понижается.

Оборачиваюсь и чуть ли не кричу в испуге, когда мой нос утыкается в мощную грудь. Задираю голову, спотыкаясь о взгляд, горящий похотью, и у меня моментально слабеют ноги. Пальцы вцепляются в его рубашку. Закусываю губу, и его взгляд тут же переключается на мой рот. В мозг ударяет сигнал опасности.

– Подарить? – выдаю просто гениальное и наблюдаю, как лицо Тимофея меняется.

Острый, как бритва, взгляд проходится по лицу и впивается в меня. Мне же только остается разжать кулаки и отскочить от мужчины на безопасное расстояние, чтобы у него не было соблазна размазать меня по стене, а с его габаритами ему не составит это особого труда.

– Зачем дарить? Я предпочитаю срывать их со своих женщин.

Эти слова эхом отдаются в ушах. Со своих женщин? Да что он о себе возомнил?!

Набираю полную грудь воздуха, чтобы продолжить словесный поединок, но Тимофей меня удивляет: стаскивает пиджак, пока я в немом изумлении пялюсь на него.

– Садись, – кивок на диван, – ты не в моем вкусе, так что не обольщайся.

– Чего? – потерянно переспрашиваю, но послушно пристраиваю свою пятую точку на указанный предмет мебели.

– Я говорю, баб у меня и без тебя хватает. Я сюда по делу приехал, а не трусы твои рассматривать.

– Ну, знаешь!.. – возмущенно подскакиваю.

– Села! – рявкает Тимофей, и у меня подкашиваются ноги. – Я говорю…

Стискиваю зубы, мысленно начиная составлять план мести этому снобу. Пока он берет стул и, разворачивая его спинкой вперед, седлает. Рубашка на его груди натягивается, обозначая накачанные мышцы, и я с трудом проталкиваю слюну.

– В общем, так, пигалица. Отец дал поручение, чтобы я взял над тобой опеку, пока ты не закончишь универ.

Как мешком по голове лупанул. Хлопаю глазами, пока информация оседает в голове.

– Зачем? – гениальный вопрос.

Десять баллов!

– Понятия не имею, но собираюсь со всей ответственностью подойти к этому пункту завещания, – Тимофей пристально наблюдает за мной.

У меня же возникает стойкое ощущение, что он совсем не про опеку. По крайней мере, в его глазах горит какой-то дьявольский огонек. В горле пересыхает, и я тянусь к бутылке газировки, оставленной вчера на журнальном столике. Делаю жадный глоток в попытке утолить жажду. Получается хреново. В глотке по-прежнему так суxo, что и слова сказать не могу.

– Завещания? – все-таки нахожу в себе силы заговорить. – Значит, дядя Рашид просто завещал меня тебе?

– Не тебя, пигалица – опеку над тобой.

– Я не хочу, – встаю в позу и задираю нос.

Тимофей хмурится. Переплетает пальцы и прошивает меня недовольным взглядом. По телу проходит дрожь, и я сжимаюсь под этим пристальным взглядом.