Дмитрий Яковлевич Стахов - Свет ночи

ее изложить — психологи, как и все мистики, трепещут перед естественными науками, — и коллеги в нее поверили. Как еще раньше поверили в то, что я человек ранимый и могу сорваться из-за совершеннейших мелочей.

— Что тебя расстроило на этот раз?

— С чего ты взял?

— В среду ты сказался больным, просил два отгула, в четверг и пятницу, в понедельник мы не могли тебя найти целый день, сегодня, во вторник, искали с самого утра. Я подумал — ты решил расслабиться. Кстати, — он сделал еще один, шумный глоток — почему себе не налил? Не желаешь? Предпочитаешь, чтобы я поухаживал?

— Нет… А вообще — давай!

Ранимый должен всегда колебаться. Быть эгоистичным, чуть нагловатым, а нерешительность выставлять в качестве защитного механизма. Для того чтобы избежать болезненных уколов, ему следует осматривать каждую возможность по многу раз. Научиться этому просто. Надо только захотеть.

Он наливает на два пальца, у него пальцы тонкие, нежные, он в жизни ничего тяжелее авторучки в руках не держал.

Я делаю маленький глоток, ставлю стакан на стол. Невротический страх можно уподобить короткому одеялу: как ни укрывайся, какая-то часть тела — наружу. Наш начальник всегда укрыт коротким одеялом. Он толкает папку ко мне.

— Тут вот такое дело, — он привстал, протянул руку, взял папку с рабочего стола. Опыт подсказывает: чем тоньше папка, тем серьезнее ее содержимое и тем тяжелее придется. Я не спешу открывать папку. Чувствую: в этой нечто совершенно особенное. Так и оказывается.

В папке всего несколько листков. По диагонали проглядываю первый, смотрю на второй, возвращаюсь к первому. Потом прочитываю второй, заглядываю в третий. Можно листать и дальше, но уже понятно, что за долгие годы работы в Управлении экстренной психологической помощи при чрезвычайных ситуациях я ни с чем подобным не сталкивался: такого, чтобы жители небольшого старинного городка поверили во встающего из могилы покойника, в то, что он расхаживает по улицам, такого я еще не встречал, но ощущал, что все к этому идет. Это должно было произойти! Мне непросто скрыть тяжелый, на грани ужаса восторг. Я еще раз перелистываю несчастные листочки. От них веет угрозой.

— Ну? — спрашивает наш начальник.

— Тут в нескольких местах обозначено «Приложение». Приложение один, приложение два, три, четыре и так далее. Где приложения?

Наш начальник указывает на стоящий у ножки стола картонный ящик. Приложения — в нем. Оставив папку на столе, я наклоняюсь, снимаю с ящика крышку. Несколько скоросшивателей. Выбираю обозначенный как Приложение 1. Итак, мы имеем: небольшой городок на северо-западе, среди холмов, лесов и озер; сюда из столицы вместе с семьей, жена и двое мальчиков, один — дошкольник, второй — в четвертом классе, некоторое время назад приезжает некий господин под фамилией, так, так, фамилия длинная, и кажется, кажется, Лебе-, Лебеже-, так — Лебеженинов, художник, педагог, решивший, — с какого бодуна, что с ним случилось такое, лавровец-чайковец! — что должен именно тут, в городке, сеять разумное-доброе-вечное; Лебеженинов занимает должность директора художественной школы, а также ее единственного преподавателя по рисунку, живописи, скульптуре, графике, бла-бла-бла, и затевает — так, пропустим — через некоторое время затевает, при поддержке городской администрации, ремонт в этой самой школе, не капитальный, совсем небольшой ремонт, крышу подлатать, стены покрасить — мог бы сам, художник ведь! — и нанимает как директор бригаду, через местного коммерсанта Поворотника Семена Соломоновича, и тут на Лебеженинова обрушивается — нет, не плохо отремонтированная крыша, а небо-небеса: Лебеженинова обвиняют в вымогательстве у Поворотника суммы в размере триста семьдесят тысяч рублей, в угрозах физического насилия и — ну как без этого в наше время, как без этого! — в сексуальных домогательствах к двум ученикам, к мальчику и девочке; следует задержание, полдня, вечер и ночь Лебеженинов сидит в отделении полиции, ждет постановления суда об аресте, суд должен начать заседание утром, но к утру, часов этак в пять, у Лебеженинова возникают проблемы с сердцем, он просит принести лекарства, ему сначала отказывают, потом некий сотрудник полиции по фамилии, так, так — ага! Кунгузов! — вот, Кунгузов едет к нему домой, привозит лекарства, Лебеженинов принимает несколько

--">