Кэрри Прай (Kerry) - Осколки наших грез (СИ)

Янковский! Сдавайся! Бежать тебе некуда!

Кипяток слегка обжёг горло и ухнул в желудок, растекаясь по телу приятным теплом. Перед глазами возник перманентный образ матери с её красноречивым: «Печаль делает чай вкуснее, а улыбка – слаще…», но вскоре улетучился, вернув свинцовые оттенки реальности и боль в грудной клетке.

– Открывай, паршивец! И без глупостей там! Стрелять будем!

– Ага, сейчас только шнурки поглажу…

Мне двадцать лет, шесть месяцев. Седьмого не настанет. Здесь, в однокомнатной квартире №366 на окраине элитного городка, будучи загнанным в ловушку зверьком, я впервые решил скоротать время с пользой – удариться в джаз.

Мембрана патефона коснулась пластинки, собрав кудрявую нить, и слащавый голос красотки Монро заполонил комнату. Меня, уже лишённого каких-либо чувств, закружило в танце равнодушия. На секунду стало так спокойно, как бывает в тёплой утробе, либо погребной яме.

Баста, я больше не желаю быть карателем.

– Кончай театр! Все выходы заблокированы! Опомнись! Хуже будет!

Из окон виднелись живописные сады с поющими фонтанами, пафосные террасы, увитые диким виноградом, ночное небо и свобода, что наспех таяла под звуки сирен.

Мне не нравилось это место. Никогда не нравилось. Как и его содержимое.

– Ломаем, парни! Он наверняка уже холодный!

Это был один из тех чёрных дней, когда следует разбить копилку с фортуной, будь я более предусмотрительным, но мнедвадцать лет, шесть месяцев…

Дверная коробка разлетелась на куски. Родные стены перестали быть убежищем, а неизбежность ударила в затылок холодным прикладом.

– Попался, гадёныш!? – злорадно прозвучало где-то сверху. – Попался!

Я должен был сгореть от боли, но ничего не ощутил. Ноги сами подкосились в отрепетированной сцене. Лёжа на сыром полу, я принялся считать пылинки.

– Тебе конец, Янковский! – прорычал мужик, схватив меня за грудки и впечатав в стену. – Доигрался! Теперь купюрой не отмажешься!

– Будь со мной нежным, иначе маме расскажу, – издевательски проскулил я, отчего получил кулаком под дых. Во рту собрался сгусток желчи.

– Шутить решил? Хорошо. Сейчас все вместе посмеёмся.

Его свистящее дыхание касалось лба, шершавые клешни сжимались на шее. Он не носил служебного обмундирования и походил на офисного червяка. Более того, возомнил себя героем, попросив бойцов убраться, чем крепко сглупил.

– Где они?! – прогремел он, разбрызгивая слюну.

– Ты о своих ребятах? С чего мне знать?

Мужик встряхнул меня, заедая воздухом злость, но при этом смягчил тон.

– Хватит кривляться. Ты знаешь, о ком я. Где Лебедев? Где Сотниковы? Что ты сделал со своими дружками? Учти, я не стану церемониться. Выпущу молодые кишки и глазом не моргну. А после спишу на оборону.

Меня пробил печальный смешок.

– Какая уже разница, начальник?

Дешёвая кобура щёлкнула и гладкое дуло упёрлось в подбородок. Я без труда выкрал оружие и сделал себя мишенью – продолжал играть роль мученика.

«Червяк» не ожидал подобного и заметно растерялся. На глубоких складках выступил пот, сухие губы превратились в курагу.

– Что не так, дядя? Вот он я – блестящая звезда на твоих сутулых плечах. Так стреляй. Чего же ты ждёшь?

Наши пальцы сомкнулись на обрезе. Ствол пуще вонзился в глотку.

– Секунда, и я верну тебя в божье лоно, сука. Но такой ли я дурак, что убив тебя, сделаю преступное одолжение?

– Ты спрашиваешь или размышляешь? Её-богу, не пойму.

Мужик убрал оружие и одновременно просиял в улыбке, наверняка имея козыри в кармане. Меня смущал его азарт.

– Нет, я не облегчу тебе жизнь. Ты будешь воровать мой воздух, пока я не узнаю правду. Мы уйдём отсюда на своих ногах, наверняка изрядно наболтавшись.

Он ослабил галстук, рассекретив завитки наколки. Следом я приметил шрамы на горбинке носа и отсутствие ментовского пафоса.

– Да кто ты, чёрт возьми, такой? – скривившись, бросил я.

– Твоё благополучие и бедствие в одном лице. И кем я стану, решать только тебе. Будь со мной честным, и я спасу твою шкуру.

– Вот как ты запел? Мне никто не указ, тем более такой как ты. Сажай, пытай, убей если хочешь, но слова из меня не вытянешь. Я вас, червей, на болте вертел. Продажные шестёрки. Псы блохастые. Мне проще к Дьяволу отправиться, чем делить с тобой метры. Вот такая ты падаль.

Мой ответ его не тронул. Он даже зазевал, когда искал --">