Элли Лартер - Сыграй со мной в запретную игру

Но этого не происходит.

Я спокойно принимаю душ, возвращаю на место менструальную чашу, вытираюсь, натягиваю на влажное тело трусики и футболку, сквозь которую просвечивают соски, и возвращаюсь к Олегу Борисовичу. Он за эти десять минут тоже переоделся — сменил мокрую футболку на сухую, натянул другие шорты, — и освободил место на длинной широкой деревянной лавке в раздевалке.

— Ложись, — велит он и уточняет: — На спину.

— Что вы собираетесь со мной делать? — спрашиваю я, затаив дыхание.

Он смотрит на меня пристально и, как мне кажется, откровенно пожирает взглядом, особенно зону груди, просвечивающую через ткань, а потом вдруг насмешливо хмыкает:

— Массаж, вообще-то. А ты о чем подумала?

— Я… ни о чем, — я морщусь и опускаю глаза.

— Ага, — снова усмешка.

Вот блять!

Теперь мне реально становится стыдно.

Чтобы не показывать этого, я быстро и послушно укладываюсь на деревянную скамью и впиваюсь глазами в потолок, чтобы не видеть Олега Борисовича. Мужчина встает на колени возле лавки, а потом я снова чувствую его большие теплые ладони на своем животе, только теперь уже не через ткань, а прямо на обнаженной коже. Он решительно задирает мою футболку, и я нервно сглатываю, не зная, чего ожидать дальше.

Но в первые минуты не происходит ничего странного, и я понемногу успокаиваюсь и расслабляюсь, тем более что массаж начинает действовать. Олег Борисович поглаживает мой живот по кругу, едва касаясь пальцами резинки трусиков, осторожно надавливает на какие-то точки, просит дышать глубже и ровнее. Я делаю то, что он велит, но вместе с облегчением постепенно начинаю чувствовать и нарастающее возбуждение.

Вот черт!

Только этого мне еще не хватало!

В попытке сбежать, я подаю голос:

— Думаю, достаточно.

— Ты уверена? — хмыкает мужчина, не останавливаясь и скользя пальцами по ткани моего нижнего белья.

— Да, Олег Борисович, мне пора домой. Мне стало легче, спасибо.

— Хорошо, как скажешь, — мой тренер кивает, а потом, словно невзначай, на мгновение ныряет пальцами между моих ног и одним мазком касается клитора. Я невольно сжимаю бедра от мгновенно захлестывающего запретно-приятного ощущения, а Олег Борисович уже поднимается на ноги, словно ничего и не было, и говорит: — Надеюсь, на следующей тренировке ты будешь чувствовать себя лучше, Скворцова.

— Я тоже надеюсь, — лепечу я, вскакивая с лавки и начиная поспешно одеваться.

Домой я возвращаюсь в настолько растрепанных чувствах, что это сразу замечает мама. Я всего лишь захожу на кухню налить себе стакан молока, всего лишь открываю холодильник, а она уже откладывает в сторону нож, которым резала на деревянной дощечке пахучую рыбу, упирается кулаками в бока и смотрит на меня то ли с волнением, то ли с подозрением:

— Все в порядке, Женечка? — и ясен хрен, что вариант «да, мам» тут не прокатит. Но я все равно вымучиваю из себя улыбку:

— Месячные, все болит, а в остальном — просто отлично.

— Почему не отменила сегодняшнюю тренировку в бассейне? — мама хмурится. С одной стороны, она очень гордится моими спортивными успехами, с другой — совершенно не хочет, чтобы я поступала в академию Министерства Чрезвычайных Ситуаций. Какая нормальная мать благословит своего ребенка на смертельно опасную работу спасателем?

— Не хотелось разочаровывать Олега Борисовича, — хмыкаю я, добавляя мысленно: и упускать шанс попялиться в его черные глаза и на черные кудри.

Теперь все, впрочем, сложно. Я вроде бы сама хотела секса с ним — и сама же сбежала, когда появилась перспектива этой самой близости.

Ну не идиотка ли, скажите, пожалуйста?

Завтра нужно будет попробовать снова.

Или лучше через несколько дней, когда месячные закончатся?

— Отдохни хорошенько, — говорит мама и снова берет нож в руку. — Ужин скоро будет готов. Я тебя позову.

— Спасибо, — я киваю и отправляюсь в свою комнату.

Вот только на следующий день Олег Борисович неожиданно отменяет тренировку. Он пишет об этом короткое сообщение, но я тут же перезваниваю ему с колотящимся сердцем, подозревая, что дело во вчерашнем массаже. Нужно срочно убедить его, что я не собираюсь подавать в суд за домогательства… ну, или о чем он там еще мог подумать, черт возьми?!

— У меня просто рабочее совещание, — сообщает мужчина невозмутимо.

— Так поздно? — искренне удивляюсь я. — Мы ведь с вами занимаемся в восемь --">