Стася Андриевская - Как целует хулиган

дальше, этот гад опять полез целоваться, и я ему его же укропом по морде надавала. А потом Оксанка позвала, и я сбежала. Еле вырвалась, прикинь!

– Оу, как романтичненько, – подёргала Катька бровями. – Симпотный хоть?

Маринка пожала плечами.

– Такое ощущение, что я его уже где-то видела. А так – ну... обыкновенный. Кир намного лучше!

– А, ну конечно! Тебя послушать, так твой Круглов прям бог всех богов! – фыркнула Катька. – Хотя, на самом деле, просто рожа смазливая да кубики на прессе и всё. Подумаешь, невидаль! Он даже целуется так себе!

В стену снова постучали:

– Кать, ну я прошу, потише!

– Всё, давай спать, – поднялась она с диванчика, разложенного в гостевой, и кинула него постельное. – Сама застелишь, ладно? Одеяло и подушка в шкафу.

Пытаясь притупить ревность, стремительно сменяющую недавнее веселье, Маринка деловито заправила простынь и натянула пододеяльник на лёгкое летнее одеяло. Но снова это навязчивое ощущение, что происходит что-то не то... Пожалела вдруг, что вообще припёрлась сюда с ночёвкой. Всё теперь раздражало: и чужая комната, и узкий диван, и сама Катька. Особенно Катька!

Не удержалась, стерва, напомнила... Опять. Не слишком ли часто в последнее время? С тех пор, как они переехали сюда, так её прям регулярно распирает! Значит, не так уж она и забыла. Или это она вообще не про тот раз намекает?

Села на диванчик, согнулась, уткнувшись лицом в подушку. Это невыносимо. Невыносимо! Вспомнился Кир: его крышесносная улыбка и харизма, против которой нереально устоять. Шикарное рельефное тело и даже запах... Запах?

Резко разогнулась, глядя на лежащую на коленях подушку. Она была в наволочке – видно с прошлого раза, когда на ней спал кто-то другой... Кто-то другой? Завертела её в руках, принюхиваясь, выискивая зоны, где тонкий, едва уловимый аромат будет чётче... Это же парфюм Кира, разве нет?!

Всё внутри заколотилось. Да. Она знала. Она всегда знала, чувствовала это! Просто прятала голову в песок, дура, но...

Так, спокойно. Это просто мужской парфюм. Может, на подушке спал Катькин брат, или его друг... Снова ткнулась в неё носом, повела руками, разглаживая складки, и нащупала вдруг что-то внутри наволочки. Что-то маленькое, жёсткое, с неровным краем…

С ноги долбанула в дверь Катькиной комнаты:

– Это что?!

Катька испуганно подскочила с пуфика.

– Что это? – потрясая найденной в подушке уликой, угрожающе двинулась на неё Маринка. – Ну ты и гадина... Ну ты... – И схватив подвернувшуюся под руку книгу, швырнул в подругу. – Сука!

– Ты офонарела, Иванова? – увернувшись, пришла та в себя. – Ты чего творишь, истеричка?!

– Что это?

– Да откуда я знаю?!

– Хватит из меня дуру делать, Махонина!

– Да сколько можно?! – заорала за их спинами Катькина мама. Маринка обернулась – та стояла в ночнушке и бигудях и угрожающе упирала руки в бока. – Вы что, русский язык не понимаете? Вы чего орёте, как потерпевшие? – жёстко тряхнула Катьке пальцем: – Чтобы никаких больше подружек с ночёвкой, ясно?! А ты иди туда, где тебе постелили!

Маринка ломанулась мимо неё в прихожку, схватила свои босоножки и сумочку и, от души хлопнув дверью, выскочила во двор. Не обуваясь, кинулась вниз по улице.

Фонари не горели, только, кое-как освещая дорогу, проглядывала сквозь лёгкую дымку облаков луна. Одна за другой начинали брехать взбудораженные шумом собаки. А Маринка рыдала. В голос. И хотела сдохнуть. В кулаке, до боли впиваясь острой гранью в ладонь, лежал кулончик на порванной цепочке – половинка сердца, которую она подарила Киру на полгода их отношений. Которую он потерял незадолго до отъезда в Италию, и которую она нашла теперь в подушке лучшей подруги...

В конце улицы, проходя мимо дома Кирилла, остановилась.

Какой же он гад... Какой же он...

Рванула с шеи вторую половинку сердца и швырнула её в высокие ворота. Кулончик слабо звякнул об них и упал куда-то в траву.

– Пошёл к чёрту, Круглов!

Но в ответ, лишь сонно ругнулся из-за забора Мухтар.

– Козёл... – осев на корточки, уткнулась Маринка лицом в ладони. – Сволочь... Да пошёл ты, гад... – и, вскочив вдруг, снова заорала: – Пошёл ты, понял?! – и, в сердцах плюнув в сторону ворот, кинулась к трассе.

Глава 4

В гаражах всё было так же, как два года назад – засыпанные битым кирпичом дорожные ямы на въезде, вечно переполненные всяким хламом баки, стая прикормленных собак на территории. Их старенький жигулёнок --">