Александра Морозова - Последнее письмо

светло-голубых глазах что-то такое искреннее, какая-то добрая искорка, отчего лгать ему казалось куда постыднее, чем кому-либо другому.

— Мало ли что где приветствуется, — ответил он. — У меня есть ты, и есть родные люди, которых очень интересует, почему в последнее время я стал чаще улыбаться. И не сейчас, но в перспективе мне бы хотелось представить им мою девушку.

Девушку? Кофе, уже тёкший по моему горлу, резко развернулся, ища короткий путь наружу. Я подавилась и закашлялась.

Андрей забрал мою кружку и вместе со своей поставил подальше. Я чувствовала, что он смотрит на меня, и пыталась кашлем выиграть лишнюю минуту, чтобы сообразить.

— За такую перспективу в больнице мне выдадут расчёт, — наконец произнесла я.

— В больнице я к тебе уже не подхожу. Только по работе. А чем мы занимаемся вне её стен, никого не касается.

— Да, но только мы почти не бываем вне её стен.

Андрей вздохнул.

— И что ты предлагаешь?

Я заставила себя сидеть ровно и не елозить.

— Остаться друзьями.

— Друзьями? — переспросил Андрей с таким видом, будто сомневался в моём психическом здоровье.

Я не поддавалась и открыто смотрела ему в лицо.

— Да. Лучшими друзьями.

— А это?..

Он кивнул на меня, и я, опомнившись, крепче запахнула на себе одеяло.

— Это случайность. О которой никто никогда не узнает. Поклянись!

— Случайность, значит? — спокойно произнёс Андрей, как того требовал учебник по психиатрии.

— Да.

Андрей глубоко вдохнул, встал с постели, подошёл к окну и вгляделся в улицу, обеими руками оперевшись на пустой подоконник.

— Скажи честно, дело только в нашей больнице или я что-то делаю не так?

— Дело исключительно в больнице, — уверяла я. — Всё это может разрушить нам будущее. Моё уж точно.

Андрей обернулся через плечо.

— Мы можем встречаться тайно.

— Вряд ли. Мы с тобой никудышные разведчики. Один раз нас уже поймали.

— Тогда я могу поговорить с заведующим.

Я как сейчас увидела лицо заведующего с мерзкими усиками и услышала едкие издёвки, с которыми он увольнял процедурную медсестру и мальчика-ординатора, когда застал их целующимися в подсобке.

— Нет! Не надо с ним разговаривать.

Андрей повернул ко мне голову.

— Почему?

— Он ни для кого не делает исключений и нам — особенно мне — навстречу точно не пойдёт.

— Брось. Он нормальный дядька. С ним только нужно уметь разговаривать.

— Всё закончится тем, что я потеряю работу, а я не могу ее потерять, понимаешь? — я посмотрела Андрею в глаза и закусила губу. — Мне нравится наша больница, и если я хочу стать хирургом, лучше места для того, чтобы научиться просто нет! Через полтора года я хочу прийти сюда ординатором. Потом, если будет место, устроиться в штат. Пойми, я не могу лишиться всего из-за романа! Пусть даже с мужчиной, который способен отыскать ромашки в октябре, — я заметила, как он усмехнулся, и добавила: — Я бы ни за что не отказалась, если бы только все копья не были нацелены на моё будущее.

Андрей вздохнул.

— Я и забыл, с кем имею дело, — сказал он, и на губах у него застыла грустная полуулыбка. — Тебе важнее карьера. Я понимаю. Наверное, даже поддерживаю, — он потянулся ко мне и осторожными пальцами спрятал за ухо прядь волос с моего лба. — Во всяком случае, это правильно для человека, решившего закончить медицинский.

— Злишься? — спросила я, поймав его руку.

— Нет.

Андрей улыбнулся привычной дежурной улыбкой, в которой не принимали участия глаза, мягко высвободил свою руку и поднялся.

— Я не надеялся, честно говоря, но попытаться стоило, так ведь? — и тут же, не дожидаясь ответа. — Вставай, моя бабушка жила за семьдесят километров от Москвы. А тебя к вечеру надо привезти домой. Умывайся, я пока помою посуду.

Взял поднос, развернулся и вышел в кухню.

Я собрала свои вещи, нашла в прихожей сумку и прошмыгнула в ванную. Быстро приняла душ, оделась, даже накрасила тушью ресницы.

Андрей ждал меня в коридоре, готовый выходить.

Пока мы ехали в его машине в сторону области, Андрей упорно молчал и смотрел только на дорогу. Я его обидела. Спрашивать об этом бессмысленно и глупо. Всё равно что спрашивать у человека с отрубленным пальцем, больно ли ему.

Моя беда в том, что с детства я не умею просить прощения. То есть, разумом я улавливаю момент, когда стоило бы извиниться, но заветные слова никак не хотят расставаться с моим языком.

Я сделала --">