Слава Соло - Разрушь меня

каждый день и слушала истории про её молодость, ужасы войны и родственников, разъехавшихся по всему миру, о которых до этого я даже ничего и не знала.

А вот её «внучки» особой отесанностью не отличались. Мне хватило одного взгляда на полупьяного подростка с белесыми волосами и грубыми чертами лица, словно топором рубленными, чтобы понять, что друзьями нам не стать. Санька же, так звали внучка, напротив, оглядел меня хищным взглядом (слишком откровенным для взгляда на «сестру», как представила меня бабушка Лида), и изрек что-то такое, что мне потребовалось время, чтобы понять, что это вообще русский язык.

Занятное дело, мы вроде не так далеко от Москвы, а ощущение такое, что нахожусь я в какой-то таежной глуши.

Отходить далеко от дома я откровенно боялась. Особенно после встречи с Саньком. Воображение подсказало мне, что в Ласточкино обитают исключительно подобные ему, а потому инстинкт самосохранения отказывался покидать тупик, в котором располагался наш дом.

Бабушка Лида жила всего через дом от нас, но и это расстояние я преодолевала с опаской, потому что сумасшедший пёс Санька носился по округе без поводка и ошейника, чем порядком меня нервировал.

Собственно, так я и провела несколько недель – днем читала книги, которых с избытком захватила с собой из Москвы, потом ходила к бабушке Лиде, а вечером смотрела рябящий телевизор, который транслировал только один канал.

Родители не напрягали меня уборкой в доме и на территории, то ли решив, что мне и так достаточно стрессов, то ли не желая делиться работой, которая в какой-то момент должна была иссякнуть и тогда уже непрошенные мысли снова вернутся в голову, а с ними и вопрос: «какого черта мы тут все забыли?»

Глава 2. Ведьмин тупик

– Лиз, там ребята на улице!

Мамин голос доносится до меня с нижнего этажа, заставляя оторваться от «Гордости и предубеждения».

Я обосновалась на втором этаже в самой большой комнате, окна которой выходят на подъездную дорогу и часть футбольного поля. Да, оказалось, что за поворотом к лесу таки есть небольшая лужайка, где разбили какое-то подобие площадки для футбола. Впрочем, это громко сказано. Два бревна, врытых в землю и её одно поверх них – ворота, стоящие по оба конца, единственное что говорило о том, что кто-то там играет в мяч.

– И, что? – отзываюсь я, впрочем, подходя к окну и аккуратно отодвигая занавеску, стараясь остаться незамеченной для тех, кто проходит по дороге.

– Сходи тоже на поле! Может подружишься с кем! – кричит мама.

– Не надо мне друзей местных, – бурчу я, наблюдая за веселыми ребятами, стремящимися на поле.

Их много, – парни и девушки, громко смеются, до меня доносятся обрывки фраз на нормальном русском, а не на том языке, производимом Саньком. Может, тут всё-таки и приличные люди есть?

Мимо проезжают машины русского производства, или очень старые иномарки, изготовленные в то время, когда меня ещё даже не планировали.

Мне так непривычно слышать этот живой гомон в нашем тупике, что их голоса оглушают меня, а идущие всё никак не заканчиваются. Среди них не только молодые ребята, но и люди постарше. Видимо, на футбол тут принято ходить всей деревней.

Хмурю брови и мотаю головой. Пусть они и не дикари, как я думала, но выходить всё равно не собираюсь. Я уже смирилась со своим заключением в Ласточкино, и смиренно жду дня, когда смогу покинуть эту обитель.

Пораскинув мозгами, я поняла, что так или иначе вернусь к первому сентября, нужно собирать себя в академию. Да и мама сказала, что в худшем случае, мы с ней одни вернемся в конце осени, а папа поживет тут немного один.

Одним словом, я конечно не зачеркивала дни маркером на календаре, но уже смирилась с тем, что проведу лето в заточении, а если уж я что-то вбила себе в голову, то отказаться от своих убеждений не могу. Лето. В изгнании. Это то, что я уже спланировала перед своей новой жизнью.

Возвращаюсь к книге, и на какое-то время у меня и правда получается переключиться на мистера Дарси, вот только крики с поля становятся всё громче, я слышу даже свиток, а значит, кто-то у них там взял на себя роль судьи.

В какой-то момент ловлю себя на мысли, что представляю себе форму в которой играют ребята, место, где собираются зрители… Кто у них судья?

Проклятие. Сосредоточиться не получается и через полчаса, а потому я сдаюсь и подхожу к старому шифоньеру, где нашли себе пристанище мои вещи. Надо сходить к бабушке Лиде, в её небольшом домике должно --">