Татьяна Семакова - Твой пока дышу (СИ)

пока не доходим до лестницы на второй этаж.

– Я так не могу, – выдыхаю шумно и разворачиваюсь к нему. – Не могу, – усиливаю, таращась в его голубые глаза.

– Я на пределе, – предупреждает, но без претензии. – Ещё вчера думал, что способен выносить эту пытку чуть ли не годами, сегодня, когда ты здесь, в моём доме, открыто заявляю – нихуя подобного.

– Дима… – роняю голову к груди, пряча неуместную улыбку.

– Как есть, – режет хмуро. – И запас прочности оценить я уже не в состоянии.

– Я вот так не могу, – выразительно киваю на его весьма узкие брюки, под которыми, не смотря на тон беседы, всё в той же боевой готовности.

– Это, – замечает едко, – ну вот вообще никак мне не подвластно. Мог бы, конечно, поёбывать кого-нибудь на стороне, пока ты с мыслями собираешься, но кроме тебя никого не хочется. Конфуз.

Вот он такой во всём. Шокирующе прямолинейный, открытый, искренний. Где надо тормознёт, при ком не следует лишнего слова не скажет, подать себя может, если требуется, но наедине, со мной, он полностью открыт. Это и подкупило после всех неудачных отношений, пропитанных либо откровенной ложью, либо недомолвками.

– Как бы тебе так объяснить деликатно… – тяну задумчиво, подняв взгляд к потолку и освобождая свои пальцы из его вспотевшей от напряга ладони.

– Говори как есть, – теряет терпение, добавляя в голос стали. – Сейчас и сразу всё.

Завожу руки за спину и расстёгиваю молнию на платье, вещая тихонько:

– Не могу я расхаживать по твоему шикарному дому и восхищаться дизайнерской мысли, – лямки с плеч, платье на пол, – я не вижу ничего вокруг, не замечаю, Дим. И есть не хочу, – вновь завожу руки за спину с намерением расстегнуть крючки бюстгальтера, но он останавливает.

– Сам, – одним словом обрушивает на меня всё своё желание и приседает, перекидывая через плечо.

Печатая шаг поднимается по лестнице. Не быстро, не медленно, как будто на его плече нет ноши. Сжимает мои ноги одной рукой и поглаживает второй. Молчит, удачу спугнуть боится, меня, но совершенно напрасно: я всё решила.

Да, моё сердце не сжимается при каждой новой встрече. Не ускоряет ход, наращивая пульс. Не бьётся о грудную клетку, не пытается просочиться сквозь рёбра в тщетной попытке вырваться и взлететь, не замирает, не ухает в пропасть с высоты. Но мне с ним хорошо. Комфортно, удобно, спокойно. Я хочу его, что немаловажно. Не засыпать вместе, не просыпаться, вожделею самого процесса, но это нюансы.

Он знает, что у меня есть дочь. Что ей нет и двух лет, что её отец в её жизни не участвует, что я переехала, исключив вероятность случайной встречи. Часто расспрашивает о ней, уверяет, что мечтает познакомиться, охотно слушает типичные мамские рассказы о её милых шалостях, смеётся и делится воспоминаниями из детства его сына, которому уже двенадцать. О жене своей рассказывает, оставившей его слишком рано, без боли, но с грустью, лишь добавляя себе бонусных очков. Кажется, что чувствую родство душ, чувствую ориентиры на будущее, наконец-то встаю на твёрдую почву. И в тот момент, когда он несильно прикусывает мою ягодицу, прежде чем поставить ногами на пол, ощущаю прилив возбуждения.

Задираю голову и вижу тёмный силуэт в дверном проёме, поднимающий руку с пистолетом, резко распрямляюсь, но не успеваю даже вскрикнуть, как Дима утягивает меня на бренную землю.

Адреналин бьёт по шарам, я же, недолго думая, делаю то же самое с Солнцевым.

– Блядь… – хрипит Дима, сгибаясь пополам, и в этот момент раздаётся выстрел, оглушительным раскатом грома врываясь из буйного прошлого.

По всем канонам я должна была визжать в припадке, но лишь досада опоясала всё моё естество, вырываясь наружу с одним лишь вопросом.

Какого хера?!

Надо отдать Солнцеву должное: он заставил себя действовать через боль и страдания. Довольно грубо толкнул в живот, повалив плашмя, присел сам и развернулся, сделав ногой весьма удачную подсечку.

Неизвестный подобной прыти и слаженности от нас не ожидал, да и стоял слишком близко, с грохотом приземлился на бок, выронив пистолет, но от задуманного не отказался. Задрал правую штанину и резво выхватил из-под резинки нож.

Дима превосходил силой и мощью, но в ловкости пальму первенства держал противник, шныряя из стороны в сторону и увиливая от прямых точных ударов пудового кулака Солнцева, словно уж.

А возле моей ноги лежит пистолет… Манит, падла, зовёт…

--">