Трейси Лоррейн - Темный рыцарь (ЛП)

щеки горят от комплимента. Я знала, что ему это понравится. Она короткая, и я приняла, возможно, опасное решение отказаться от колготок или леггинсов. Это может быть немного опрометчиво и, возможно, посылает ему неправильный сигнал, учитывая, что я продолжаю говорить ему, что хочу подождать. Но сегодня вечером я чувствовала себя особенно бунтарской, и я жажду ощущения, что меня хотят.

Он заставляет мою кровь закипать, а желудок дико трепещет, когда он смотрит на меня так, как будто я единственная девушка в мире.

Я едва замечаю аромат китайской кухни, который наполняет комнату, когда он закрывает окно и поворачивается ко мне, сокращая пространство между нами.

— Привет, — снова говорит он, кривая улыбка растягивает уголок его губ.

Мой желудок сжимается, когда он снова тянется ко мне.

Его пылающая рука обвивается вокруг моей шеи, когда он наклоняет голову.

Мои глаза закрываются, когда его губы касаются моих.

— Черт, я скучал по тебе, Солнышко.

— Ант, — стону я, моя рука обвивается вокруг его талии и притягивает его ближе.

Он оставляет нежные поцелуи на моих губах, прижимая меня спиной к стене и кладя руку рядом с моей головой.

Я задыхаюсь, когда его твердое тело прижимается к моему, свидетельство того, насколько сильно он сдерживает себя, более чем очевидно, прижимаясь к моему животу.

Он максимально использует мои приоткрытые губы и погружает свой язык внутрь, движению, которому я нетерпеливо подражаю, быстро теряясь в его одурманивающих поцелуях.

Мы не расстаемся, пока оба не начинаем задыхаться и хватать ртом воздух.

— Я думаю, нам стоит поесть, а?

Я подавляю желание сказать ему, что не так уж сильно хочу есть, и с сожалением отпускаю его, когда он отрывается от моего тела.

Подняв руку, он откидывает свои темные волосы со лба. Его щеки раскраснелись, а губы припухли от нашего поцелуя.

Он выглядит сексуально. Я имею в виду, он всегда горяч, в его жилах течет сексуальная итальянская кровь. Высокий, темноволосый и, о, такой красивый.

Быстрое движение его груди отвлекает мой взгляд от его прикрытых глаз, прежде чем они опускаются ниже, к более чем очевидной выпуклости на его джинсах.

Мои пальцы сжимаются в кулаки.

Было бы так легко прямо сейчас подойти к нему и сказать, что я хочу этого — его. Что я сыта по горло ожиданием и, наконец, сдаюсь, чтобы заменить свои воспоминания о той темной комнате той ночью, о его прикосновениях Антом.

Это то, что сделал бы любой здравомыслящий человек несколько недель назад.

Однако, по-видимому, это не то, кем я являюсь, когда речь идет об этих двоих.

— Черт, — шипит он, наклоняясь, чтобы привести себя в порядок и поворачиваясь к пакетам с едой навынос.

Я пытаюсь найти, что сказать, придумать оправдание тому, почему я постоянно воздвигаю барьер между нами.

Я неловко стою, все еще прижимаясь спиной к стене, пока он вытаскивает контейнеры и ставит их на поднос.

Когда он наконец поворачивается, его лицо снова расслаблено, а на губах играет мягкая улыбка.

— Все в порядке, Кэл, — прямо говорит он мне. — Я понимаю.

Я улыбаюсь ему в ответ, пораженная его пониманием, но в то же время желая, чтобы он не был таким внимательным. Часть меня хочет, чтобы он отбросил осторожность, подхватил меня на руки и просто взял то, что хочет. Чтобы пробиться сквозь стену, которую я продолжаю возводить, и разорвать ее в клочья.

— Иди поешь. Хочешь выбрать фильм для просмотра?

Я перевожу взгляд с него на поднос с едой, затем на массивный пятидесятидюймовый телевизор, который он прикрепил к стене, и качаю головой. — Нет, ты можешь выбирать.

Я забираюсь к нему на кровать, откидываясь на спинку, когда он опускает поднос и садится с другой стороны, передавая мне вилку.

Как только он берет пульт, с другой стороны двери раздается оглушительный рев.

Все мое тело замирает от осознания того, что враг — враг моей семьи — находится всего в одной комнате от меня. Черт возьми, о чем я думаю… Ант — враг.

Но когда нас только двое, наши фамилии, наши связи не имеют значения.