Ирина Николаевна Надеждина - Поверь в любовь

немного грустный. В углу фотографии была сделана, судя по дате шесть лет назад, надпись: «Моему Владу, моему мальчику, с любовью. Дина». В соседней комнате что-то тонко звякнуло, и Ника поспешила сесть на место. Вернулся Владислав с двумя чашечками ароматного кофе, бутылкой коньяка и двумя пузатыми бокалами на коротких ножках. Он налил понемногу коньяка в бокалы, один протянул Нике.

– Давай по чуть-чуть.

Еще в машине Ника уловила слабый запах спиртного от своего спутника и теперь, улыбнувшись, спросила:

– По-моему ты уже чуть-чуть попробовал. Домой меня потом довезешь?

– Довезу. В меня ещё много влить можно.

– Ну, если ты так уверен, тогда давай. За что пьем?

– За что хочешь. Давай просто так… – он почему-то тяжело вздохнул. – Извини, я сегодня пью не чокаясь.

– Это не имеет значения.

Они отпили понемногу коньяка. Кофе, который сварил Владислав, был просто великолепен. Владислав закурил, выпустил струйку дыма и задумчиво посмотрел на Нику. Сейчас, при нормальном освещении, она могла рассмотреть его. Это был мужчина около тридцати, необычайно красивый: у него были высокий лоб, небольшой чуть заметный шрам на левом виске, ровный, классической формы нос, большие удивительно голубые, точно небо в июле, глаза, красиво очерченные черные брови и длинные черные ресницы, чувственный рот с губами хорошей формы и твердый, упрямый подбородок. Ещё у него были густые, мягко вьющиеся, совершенно белые, даже с каким-то голубоватым отливом, волосы. В левом ухе блестела золотая серьга. Взгляд у него был грустный и усталый.

– Ты не возражаешь, если я сниму пиджак? – спросил он.

– Нет. Вообще-то можно и не спрашивать – ты у себя дома.

– Я не хочу, чтобы ты что-нибудь поняла превратно.

Он снял пиджак и остался в черной рубашке с воротником «стойкой» и золотой сколкой с цепочкой. Бросив пиджак в свободное кресло, он подошел к окну, распахнул створки и задернул до половины шторы.

– Так, пожалуй, посвежей будет, – сказал он, возвращаясь на свое место.

– Без охраны окна открывать не боишься? – пошутила Ника.

– А что, тебя кто-нибудь может украсть, с кем я не справлюсь?

– Тогда зачем тебе охрана? Тебя вроде бы ростом Бог не обидел и кулак, покажи-ка, с мою голову будет.

– Это прихоть моего дяди. Не хочется обижать старика.

– По-моему, ты и своего охранника уложить можешь.

– Вот тут-то ты и ошиблась.

– Неужели? – удивилась Ника.

– Троих, таких как он, и без особого труда. Это без шуток. Проверял.

– Тогда я не понимаю.

– Да Бог с ним, с охранником. Он все равно уже ушел. Сюда никто теперь не придет.

– А твоя жена из отпуска, по случаю, не вернется неожиданно?

– Я не женат, – он снова тяжело вздохнул.

– Развелся?

– Да, уже очень давно. У моей половины другая семья и все в порядке, а второй раз не получилось.

– И поэтому у тебя не лучший день.

– И поэтому тоже, – он опустил глаза. – Скажи лучше, почему ты плакала?

– Ну, это очень интимный вопрос… – Ника заколебалась. – Хотя, возможно, мы с тобой больше не увидимся.

– Это ещё как сказать.

– Скажи, у меня что, конченый вид?

– Почему? – удивился он.

– Один человек сказал сегодня, что у меня настолько целомудренный вид, что от меня лучше держаться подальше. Ты каким-то образом догадался, что меня никто не ждет. Что во мне не так?

– Все так, – он улыбнулся одними губами, но голубые глаза остались усталыми и холодными. – Просто тот человек, который тебе это сказал, безмерно глуп. Как я догадался о том, что тебя никто не ждет, я уже говорил, не знаю. Вид у тебя действительно целомудренный, но я бы не сказал, что от тебя нужно держаться подальше. Обычно у меня такие женщины, как ты вызывают мысль «Почему она не моя?».

– Ты говоришь это, чтобы успокоить меня?

– Я говорю то, что думаю. Может, что тебя никто не ждет, я решил потому, что от тебя просто веяло одиночеством. Иногда чужое одиночество чувствуется так же остро, как и свое. Я ошибаюсь?

– Нет. Выходит, ты тоже знаешь, что такое одиночество? – Ника внимательно посмотрела ему в глаза.

– Знаю, даже больше чем нужно, – в углах рта у него залегли горькие складки.

Они помолчали. Владислав подлил в бокалы коньяка и закурил новую сигарету.

– Давай ещё понемножку, – он взял свой бокал.

– Давай, – Ника вздохнула.

– Что так тяжко-то? – он сделал небольшой глоток коньяка.

– Ты тоже не особенно веселишься. Тебя тоже бросили?

– Нет. Ты не против, если я слегка расстегнусь и рукава --">