Сьюзен Льюис - Классная штучка

из головы.

— Дженнин! — взвилась Кейт. — Порой меня так и подмывает тебя отшлепать…

Дженнин захихикала.

— Ладно, ладно. Положись на меня.

— Слушайте, девчонки, что, если нам завалиться куда-нибудь? — предложила Эшли, поглядывая на часы. — У меня с утра маковой росинки во рту не было.

— Сейчас сама что-нибудь сварганю, — вызвалась Кейт. — В такую погоду и собаку на улицу не выгонишь.

Она отправилась на кухню, а ее подруги остались в гостиной, самозабвенно предаваясь своему излюбленному занятию — беззаботной болтовне.

Барнсовский междусобойчик — так они называли свои посиделки, поскольку десять лет назад снимали вместе квартиру в Барнсе. Однако и теперь, когда каждой из них чуть-чуть перевалило за тридцать и все они многого добились на избранном пути, их дружба была столь же крепка, как и прежде.

Кейт открыла дверцу микроволновой печи и, ставя внутрь блюдо, вдруг обратила внимание на собственное отражение в зеркальной поверхности. Встряхнула головой, глядя, как рассыпаются по плечам непривычные еще завитушки. Жаль, что этот Стивен Френч оказался таким занудой — она была отнюдь не прочь завести роман с преуспевающим биржевым маклером. Из молодых да ранних, как говорили.

Услышав громкий смех Элламарии, она просунула голову в окошечко, отделяющее кухню от гостиной, и поинтересовалась, в чем дело.

— Да все эта Дженнин, — наябедничала Элламария, давясь от смеха и утирая слезы. — Невозможная эротоманка!

— Я? — взвилась Дженнин.

— Да бросьте вы! — осадила их Эшли.

Кейт открыла дверцы серванта и начала доставать тарелки. Потом спросила:

— Послушай, Элламария, я только сейчас вспомнила — не найдется пары лишних билетиков на твою премьеру?

— Узнаю. Но мне казалось, что, вы собирались пойти на второе представление.

— Да, именно это я и имела в виду, — сказала Кейт, входя в гостиную с подносом, уставленным едой. — Отец тоже хочет пойти. Мама приезжает на неделю, и он хочет ее побаловать. Если она согласится, конечно.

Мать Кейт последние три года жила в так называемом санатории, куда ее поместили сразу после гибели в автомобильной аварии ее сына, брата Кейт. Миссис Кэллоуэй так и не смогла смириться с этой утратой, так что родственников уговорили поместить ее в «санаторий», где она постоянно находилась под врачебным присмотром.

— Как продвигаются репетиции? — спросила Эшли у Элламарии.

— Неплохо. Хотя очень медленно.

— Бобу нравится?

— Очень.

— А где он сегодня? — осведомилась Дженнин.

— Там же, где и всегда в пятничный вечер. Дома с любимой женушкой.

Эшли сочувствующе покачала головой.

— Просто не представляю, Элламария, как ты можешь это терпеть, — сказала она.

— Я и сама не представляю. Впрочем, четыре ночи в неделю он мой. Даже пять, если повезет. Смотрите, что он подарил мне сегодня. — Она вытянула руку и показала подругам изящный золотой браслетик, который Боб нацепил ей на запястье, когда они выходили из костюмерной.

Женщины обступили Элламарию, не скрывая своего восхищения. Ее бледное лицо засияло, отчего веснушки на ее красивом аристократическом носу сделались ярче.

— Чудесный, да? — произнесла Элламария. — Боб просто восхитительный мужчина. Он сказал, что это награда за то, как я справилась со своей ролью. В отличие от Морин Вудли, между прочим.

— Она ведь, кажется, играет Виолу? — уточнила Кейт, отправляя в рот кусочек сыра.

Элламария кивнула.

— А знаешь почему? Потому что она сама сложена как виола^[1]. Или даже скорее как виолончель.

— Элламария! — укоризненно воскликнула Эшли.

— Да, представь себе. Видела бы ты ее слоновьи ляжки!

А шею! Да ей бы любой жираф позавидовал.

— Ох, Элламария, не хотела бы я попасться тебе на язык! — засмеялась Дженнин.

— По этой части Морин мне сто очков вперед даст.

Вот уж стерва так стерва. Я была готова растерзать Боба, когда он отдал ей эту роль. Тем более что она теперь так кичится.

— Но ты ведь прекрасно знаешь, почему роль не досталась тебе, — напомнила Кейт.

— Конечно. Но мне от этого не легче. Впрочем, роль Марии тоже не из последних. На мой взгляд, — ворчливо добавила она. — Но хватит обо мне. Расскажи теперь о себе, Эшли Мейн.

— Обо мне? — вскинула брови Эшли.

— Да, и не притворяйся, что не понимаешь. Собираешься ли ты поведать великому Джулиану Орбри-Нелмсу о страсти, сжигающей твое сердце, и если да, то когда?

Щеки Эшли залились румянцем.

— Наверное, — сдавленно --">