Арина Арская - Я была хорошей женой, но после развода буду плохой бывшей

1

— У твоего мужа есть другая женщина, — тихо и напряженно признается моя свекровь, Мария Николаевна, крепко сжав мою руку. Её пальцы впиваются в мои запястья, будто клещи — Это беда, Мирочка… Серьезная беда…

Ей семьдесят, а хватка как у бульдога.

— Ты, дурочка слепая, ничего не видишь, — продолжает она хрипло шептать мне в лицо.

— Что вы за глупости говорите? — неловко и с ноткой испуга смеюсь я.

Мария Николаевна с самого утра на взводе. Придирается ко мне, ворчит и много вредничает.

А теперь вот это.

Другая женщина у Паши?

У моего Паши? Нет. Он у меня мужчина принципиальный и не стал бы скрывать измены.

Он любит меня и уважает. Он бы не стал меня марать случками на стороне. Это же отвратительно.

— И если ты ничего не предпримешь, моя дорогая, то потеряешь Пашу с концами, — шипит мне в лицо.

Изо рта свекрови дурно пахнет. Корвалолом и плесенью. Стискивает руку крепче:

— Что ты так на меня смотришь, а? Ты когда уже мозги включишь?! — дергает меня за руку. — Очнись, Мира! твоего мужа скоро к рукам приберет другая!

Я не верю. У Марии Николаевны просто разыгралось воображение. Она еще не проснулась после полуденного сна на солнечной веранде.

У стариков часто бывает паранойя на пустом месте.

— Мира! — свекровь меня толкает. — Ты, правда, дура! — всплеснув руками, охает. — Я повторяю еще раз! У Паши другая женщина! И там все серьезно! Это не потрахушки с эскортницами и шлюшками на одну ночь!

— Неправда… — мой голос рвётся, как проволока.

Свекровь тычет костлявым пальцем в мою грудь:

— Какая же ты… глупая! Он снимает ей квартиру на Восточной! Двухярусную! — понижает голос и оглядывается, будто боится, что Паша ее услышит, но он сейчас в офисе на переговорах с корейцами.

Так он сказал.

Сердце слабо вздрагивает в груди.

— Ты должна сейчас быть очень осторожной, — Мария Ивановна вновь берет меня за руки и заглядывает в глаза, — начинается серьезная игра за Пашу, и если ты…

— Если он мне изменяет… — раскрываю рот и слова застревают где-то у корня языка.

— Все они изменяют, — Мария Николаевна крепче сжимает мои ладони. До хруста и боли, — жены должны быть хитрее. Он всего лишь мужчина.

— Нет! — вскрикиваю я и резко отмахиваюсь от руки свекрови, которая сердито и недовольно морщит острый нос в темных веснушках. — Паша бы не позволил себе…

Задыхаюсь.

В груди — взрыв боли. Прижимаю ладонь к груди в жалкой попытке успокоить бешеный стук сердца.

— Ваши дети выросли, — Мария Николаевна возвращается за стол и с жалостью смотрит на меня, — тебе сорок пять. Опасный возраст. Его ничего рядом с тобой сейчас не удержит. Ты это понимаешь? У него больше нет ответственности за то, чтобы дети росли в полной семье…

Дышу часто-часто. Воздух обжигает будто ядовитый пар с вкраплениями стальной стружки.

Вот-вот закашляю с кровью.

Мой муж сейчас с любовницей, а не на переговорах с корейцами о поставках компьтезированных радиаторов в новый элитный коттеджный поселок под Москвой?

— Эту войну должна выиграть ты! — моя свекровь хмурится. — И да, это война, Мира! Война с другой женщиной, которая скоро, вот увидишь, пойдет в наступление!

Я теряюсь под шквалом жестоких и страшных слов свекрови.

— Она заявит о своей беременности, — Мария Николаевна скрещивает руки на груди. — Ты должна быть готова, Мира.

Я кидаюсь к окну. Хватаю с широко подоконника телефон, но не могу удержать его в дрожащих пальцах.

Паша мне изменяет?

Телефон падает на белый кафель. Бьется уголком. Раздается стук, и по экрану идут трещины.

— Черт! — выругиваюсь я. — Проклятье!

— Мира, послушай меня, — голос свекрови становится более раздраженным, — я сейчас на твоей стороне, и мне есть чему тебя поучить в этой жизни.

Я оборачиваюсь.

Мария Никлаевна мрачно прищуривается:

— Я не одну такую хищницу сожрала, — постукивает узловатыми пальцами по столешнице, — многие хотят занять наши места. Многие хотят нас заменить, и сейчас тебе нельзя быть тупой истеричкой.

Выкладывает на стол несколько фотографий с яркой и сочной брюнеткой.