Элизабет Адлер - Персик

всматривался в маленький розовый комочек, свою дочку.

Безупречные веки с забавно длинной дугой светлых на кончиках ресниц, затрепетали, словно она знала, что отец смотрит на нее, и их взгляды встретились. У дочери были глубокие темно-голубые глаза, определенно, глаза ее дедушки, но, в отличие от глаз Месье, совершенно невинные.

Волосы не были ни каштановыми, ни золотистыми, а нечто среднее, с блестящим бронзовым оттенком, и удивительно — ее кожа не была обычной кожей новорожденного: красной, покрытой пятнами, а бледно-золотистого цвета, словно тронутая мягким летним солнцем. Золотистые отблески рассвета падали на хрупкое тельце, слабые ручки и запястья с ямочками, на округлые щечки. Свет был так мягок, что все это казалось нежнейшим бархатом. Улыбнувшись, Жерар подумал, что дочка похожа на нежный цветок молоденького персика.

Полупроснувшись, откинувшись на подушки, Эмилия наблюдала, как Жерар нежно провел рукой по щечке ребенка. После четырнадцати лет счастливого замужества она почти отказалась от надежды подарить Жерару ребенка, и когда узнала, что беременна, надеялась, что родится мальчик. У Жерара будет сын, чтобы сменить его, наследник империи бизнеса, созданной его отцом. Но Жерара не волновал пол ребенка, он слишком беспокоился за жену. Родить ребенка в сорок лет не так просто, как в девятнадцать, когда она была первый раз замужем за Роберто до Сантосом. Рождение девочек-близнецов, Лоис и Леоноры, далось без усилий. Эта же беременность была утомительной и рискованной, но стоила того, чтобы увидеть лицо Жерара сейчас, когда он смотрел на дочь.

— Кажется, я разбудил вас обеих, — сказал Жерар с сожалением, присаживаясь рядом с ней на кровать. Эмилия взяла его за руку.

— Я дремала, вспоминая, как родились Лоис и Леонора. Жерар, я надеюсь, они будут рады своей маленькой сводной сестренке.

— Они будут в восторге, как я, — ответил он уверенно, — Как они смогут устоять? — Подняв ребенка, он передал девочку матери. — Только посмотри на нашу дочку, Эмилия. Она красавица. Безупречный персик.

Эмилия радостно рассмеялась, прижимая девочку к себе.

— Конечно, она — совершенство, ее будут звать Мари Изабель Леони де Курмон. Но для нас, Жерар, она будет всего лишь Персик.

Париж, 1934

В особняке де Курмонов на Иль-Сен-Луи дворецкий, с серебряным подносом в руках, доложил:

— Мадемуазель, для вас телеграмма из Америки.

Лоис выхватила тонкий конверт, нетерпеливо разорвала его. Это, должно быть, известие о ребенке.

— О Боже, — молилась она, неожиданно испугавшись. — Только бы с мамой все было в порядке. Сорок лет — это опасный возраст для родов. Черт! Это — девочка! Все, что ей было нужно, — это еще одна сестра. Персик! Господи, ну и имя!

Лоис уставилась на телеграмму тяжелым взглядом, пытаясь отделаться от чувства, что эта маленькая сводная сестра принесет проблемы, и гладкая поверхность семейного пруда подернется рябью.

— Это девочка, Беннет, — позвала она, направляясь к двери. Надо заглянуть к Картье до закрытия. Купить подарок ребенку на крестины, потратив свое месячное содержание на что-нибудь дико экстравагантное, чтобы сгладить вину за то, что она не испытала радости от рождения сестры. Купить что-то совершенно ненужное, черт бы ее побрал, потому что на самом деле ничего не хочется ей дарить. Лоис не хотела делиться ни одной частичкой своей жизни с маленькой Пич.

Бросив роскошно упакованный подарок на заднее сиденье темно-синего автомобиля де Курмонов, Лоис влилась в потоки машин. Посмотрев на себя в зеркало, убедиться, все ли в порядке, Лоис с сомненьем дотронулась до своих темно-золотистых волос. Может быть, она напрасно сделала короткую стрижку? Но что сделано, то сделано, а если ты не выглядишь по последней моде, не носишь самую модную одежду, если тебя не видят в самых людных местах, тогда ты просто не существуешь! В Париже Лоис жила, предположительно обучаясь в Сорбонне, но, по правде говоря, она посетила всего лишь несколько лекций. Зеркало отразило взгляд ее голубых обезоруживающе невинных глаз, и Лоис нетерпеливо отвернулась. Может быть, это эгоизм, но она хотела получать радости и удовольствия только для себя.

Лоис припарковала машину на углу улиц Сен-Жермен и Бонапарта перед кафе «Две мартышки» и направилась к молодому человеку, ожидавшему ее на террасе. Он прождал ее более часа, и пустые чашечки и маленькие стаканчики на столе --">