Владимир Гурвич , Людмила Котлярова - Загадка Бомарше

Я терпеть не могу любительниц. Раздевайся.

Предложение Феоктистова, по крайней мере, внешне не вызвало у нее возмущения. Ее голос звучал все так же спокойно.

— Я не проститутка, я — актриса. Поэтому положите деньги на место.

У Феоктистова вдруг родилось сильное желание обидеть ее.

— А разве это не одно и то же. Всегда было одно и то же. Если не хочешь за деньги, что же тебе тогда надо?

— Ничего не надо, хочу только, чтобы вы легли спать. Хотите, я помогу вам раздеться?

— Мне, раздеться? — почему-то удивился он. — Так кто же тогда из нас проститутка я или ты? А, впрочем, можно начинать и с этого. Так, ты хочешь, чтобы я разделся?

— Я хочу, чтобы вы легли спать. Завтра, когда вы протрезвеете, вам будет стыдно за все вами сказанное.

— Мне никогда не бывает стыдно, ни за что, — возразил он. — Стыд — сродни глупости, это удел неполноценных, таких, как ты. От тебя за сто верст несет неполноценностью. О, я знаю ты кто, ты — мышка. Ты такая незаметная, что я тебя до сих пор не заметил. Ты говоришь, что ты актриса?

— В два часа ночи это не имеет никакого значения. У вас завтра в девять часов репетиция, если вы сейчас не ляжете, вы не встанете.

— Тебе-то что за дело, — пожал он плечами, развязывая галстук. — Ну, не лягу, ну не встану, мир что ли обвалится, земля распадется на части? О, какая глупая баба, я понял тебя, ты всего боишься. А вот мне на все наплевать. А что мы будем репетировать?

— Вашу пьесу.

— А, мою пьесу. Ты что там играешь?

— Да, играю.

— И что у тебя за роль? Бабы яги, наверное.

— Сейчас это не имеет значения. Позвольте, я вам помогу раздеться. Если вы уляжетесь в костюме, завтра он будет мятым. А я все аккуратно развешу.

Феоктистов пристально посмотрел на нее, но сознание его еще было в тумане, и он никак не мог по-настоящему ее разглядеть. Он лишь чувствовал, что она какая-то странная. Может, дура.

— Я понял, ты — извращенка. У тебя странное извращение, ты любишь раздевать мужчин.

— Вы правильно догадались, это мое любимое занятие. А потому не мешайте мне вас раздевать. Лучше помогите.

— И что же я должен, по-твоему, сделать?

— Для начала вытянуть вперед руки, чтобы я сняла пиджак. Давайте, будьте умницей, вытягивайте.

Неожиданно для себя Феоктистов послушно вытянул вперед руки, а женщина быстро и ловко сняла с него пиджак.

— Молодец, — похвалила она его. — Теперь, то же самое сделайте и с ногами.

— Брюки, ни за что, — вдруг заерепенился он. — Они скрывают самое ценное из того, что есть у меня. Я никому это не показываю без необходимости. И тебе тоже. А вдруг сглазишь.

— Не говорите глупости. Лучше вытяните ноги.

И снова Феоктистов послушно вытянул, только на этот раз ноги, женщина сняла ботинки, затем попыталась расстегнуть брюки, но тут он вдруг стал вырываться.

— Ты хочешь меня изнасиловать. Я не желаю с тобой заниматься любовью. Ты не красива. Ты — просто уродина!

— Да, я уродина, — невозмутимо согласилась она, — и вам нет смысла волноваться, никто на вашу невинность не покушается.

Феоктистов вдруг рассмеялся.

— Ой, уморила. Да, знаешь, сколько у меня было женщин. Больше чем у тебя волос на голове. Меня бабы просто обожают.

— Я рада за вас. Только сейчас вам лучше всего спать.

Женщина склонилась над ним и ловко избавила его от брюк. Он даже не успел вовремя выступить с протестом. Но, оставшись без одежды, он неожиданно рассердился.

— Кто тебе разрешил снимать с меня брюки, извращенка. И что ты ко мне приклеилась, как жвачка к скамейке. Думаешь, я замолвлю словечко, и тебе дадут хорошую роль? Фигу. — Для большей убедительности он, в самом деле, показал фигу. — С такой рожей только прокаженных играть. В следующий раз я напишу пьесу, где действие происходит в лепрозории. Вот в ней у тебя точно будет роль главной прокаженной.

Сказав этот короткий спитч, Феоктистов вдруг встал, сделал несколько шагов, но неожиданно стал падать. Женщина лишь в последний момент успела его перехватить.

— Вам нельзя так много пить, Константин Вадимович, — с укоризной сказала она.

Но Феоктистову уже было не до разговоров с ней, им овладела непреодолимая сонливость. В ответ лишь хватило сил только что-то промычать. С ее помощью он дотащился до кровати и кулем упал на нее.

И все же силы на последнюю реплику у него еще оставались.

— Сгинь сатана! Что хочу, то и делаю, никто мне не указ.

Через несколько секунд Феоктистов уже --">