Елена Арсеньевна Грушко (Елена Арсеньева) - Прекрасна и очень опасна

Ларик.

– Да какой из тебя летчик? – хмыкнула мама. – Троечников в летчики не берут.

– Ладно, тогда вертолетчиком, – покладисто согласился Ларик. – Ну правда – хватит болтать, мама, а то и в самом деле на урок опоздаем! Бери елку, пошли!

Круглое, румяное, пухлощекое Женино лицо стало несчастным. И Лида ее понимала: лифт не работал. Тащить елку на себе на третий этаж… с Женькиными-то габаритами (пятьдесят четвертый размер!)… в Женькиной-то новехонькой норковой шубке до щиколотки…

Дверь снова хлопнула. Лида с надеждой оглянулась, но на крыльце никого не оказалось. Наверное, кто-то вошел в подъезд за их спинами. А Ваньки с Валькой и в помине нет. Заспались, что ли? Или забыли про тракт?^[1] Черти, чтобы Лида еще раз с ними связалась… Опоздает точно! Главное, не убежишь без них: и дело не только в том, что Ванька с Валькой обещали подвезти ее до студии, но и в том, что без двух главных героев сегодняшнего выпуска «Деревеньки» делать на студии просто нечего. Придется сбегать за ними, за этими пакостниками.

Она подняла голову и сердито посмотрела на их окна на четвертом этаже. Вот так номер! На балконе точно такая же елочка торчит. Уж не Ванька ли с Валькой решили осчастливить соседей, купив нарочно или нечаянно лишнюю зеленую красотку?

Лиде они, во всяком случае, одновременно подложили две больших свиньи. Во-первых, надо идти их тормошить. Во-вторых, не миновать стать выручать соседку!

– Ладно, Жень, не мучайся, – сказала Лида. – Я отнесу. Мне все равно возвращаться. Ну и… занесу к вам по пути! Дома кто есть?

– Баба Клава дома! – завопил абсолютно счастливый Ларик. – Тетя Лидочка! Тетя Лидуся, я тебя обожаю!

– Он вырастет не вертолетчиком, – вздохнула мама. – Он вырастет дамским угодником!

– Бабником, что ли? – хмыкнул просвещенный сын. – Да ладно, больно надо! Мне не нравятся женщины.

Лида и Женя переглянулись с ужасом, вполне понятным в наше время вообще, а жильцам первого подъезда дома номер семь «а» по улице Полтавской – в особенности.

– То есть как это – не нравятся женщины? – выдохнули они робким хором.

– Легко, – ответил Ларик. – Из всех женщин в мире мне нравятся только мама, баба Клава, тетя Лидуся, Танька Ховрина из третьего «Б», Нина Селезнева из десятого «А», миледи из «Трех мушкетеров», Джулия Робертс – всегда, а Шарон Стоун – только в «Основном инстинкте», потом еще новенькая продавщица в кондитерском отделе в супермаркете. И все! – Ларик немножко подумал и добавил: – Нет, еще та девушка, которая в рекламе «Тампакс». Черненькая такая, в беленьком платьице. Но теперь уж точно – все!

Лида вырвала елку из сугроба, прижала к своей видавшей виды дубленочке, которой соседство иголок было нипочем, и, прощально махнув ошалелой Жене, ринулась в подъезд – молча, стиснув зубы, чтобы не расхохотаться.

Кажется, за ориентацию Ларика можно не опасаться! И слава богу! Но засмеяться при нем – боже упаси: этот юный лев самолюбив, как истинный царь зверей, вовеки не простит. Поэтому расхохотаться она позволила себе только на лестнице – и хохотала все время, пока поднималась на третий этаж и когда отдавала елку Женькиной маме. Баба Клава, вернее Клавдия Васильевна, была женщина совсем еще не старая и веселая – приняв елку и выслушав рассказ Лиды о том, что произошло во дворе, она тоже засмеялась.

– Проходи, Лидочка, чайку попьем, – пригласила баба Клава. – Таки-ие рогалики у меня!.. Покушай, золотая моя, а то вон какая тощая стала, ну сущая волчица голодная! Куда больше худеть, небось уже сорок второй размер!

– Нет! – выставила ладони вперед Лида. – Нет, Клавдия Васильевна, спасибо большое. Это вам и вашей Женьке идет приятная полнота. А мне идет суровая худоба. Размер же у меня не сорок второй, а по-прежнему сорок шестой, увы. Поэтому – нет, не искушайте меня бесами углеводов! К тому же я на работу опаздываю. Пойду этих потороплю. – Она ткнула указательным пальцем в потолок: Ванька и Валька жили над Поливановыми-Серебряковыми – на четвертом этаже. – Договорились встретиться в четверть десятого, уже половина, а их и в помине нет. Ой, – поразила ее догадка, – а вдруг они пробежали, пока я тут стою?! Видят – меня нет, сели и уехали?

И в то же мгновение точнехонько над их с Клавдией Васильевной головами раздался грохот. Такое было впечатление, что упало что-то очень тяжелое. Даже люстра в прихожей закачалась. Вслед за тем кто-то быстро протопал, а потом снова что-то грохнулось – теперь --">