Юлия Витальевна Шилова - Мужчинам не понять, или Танцующая в одиночестве

столько лет, узнав о том, что тогда я осталась жива. Иногда мне кажется, что он примчался бы в ту же минуту, как только услышал мой голос. Он встал бы передо мной на колени, обхватил бы мою коляску руками… В его лице было бы столько мольбы, столько горечи. Он бы положил голову на мои колени и зарыдал… то ли от счастья, то ли от горя. А иногда мне кажется, что он посмотрел бы на меня с нескрываемым презрением и со словами: «Лучше бы я никогда не знал о том, что ты осталась жива» – навсегда ушел из моей жизни. Когда эта мысль пронзает меня, я чувствую страх, мое отчаяние растет. Но я бы его поняла, если бы он поступил так. Я бы не была оскорблена. Все осталось в далеком прошлом. В прошлом, где мы были когда-то счастливы. Где трепетало мое сердце, где его руки смыкались на мне железным кольцом, а в моем сердце распускались красочные цветы. Нам не нужны были слова. Мы понимали друг друга по трепету пальцев, по беглой улыбке… На моей душе долгие годы лежит камень и даже не верится, что когда-то я была счастлива.

Я уже давно смирилась с мыслью, что мой любимый давно не мой любимый и что мое добровольное затворничество означает, что мы окончательно расстались. Он все реже и реже снится мне по ночам, и я уже почти не вздрагиваю, когда смотрю на фотографии нашей с ним молодости. Он был слишком трогательным, слишком влюбленным. Он умел так нежно и одновременно так страстно меня обнимать, а его пальцы так искусно исполняли глиссандо на моих ягодицах… Он любил, когда я надевала ярко-зеленое платье и закалывала волосы заколкой, усыпанной настоящими изумрудами. А еще он любил смотреть, как я отплясываю чечетку. Особенно когда я делала это в каком-нибудь баре, на людях. Он хлопал, не жалея ладош, ревел от восторга, и как только я вновь надевала тонюсенькие шпильки, нес меня на руках до машины. Нет, мне не было с ним легко и весело, и у нас не все было празднично, но все же нам было очень хорошо друг с другом, он не был похож на других мужчин. В любых отношениях, с любым мужчиной я постоянно чувствовала себя лишней и совершенно чужой, а с ним нет. С ним я не была лишней. Если он был мрачен и неразговорчив, я не придавала этому особого значения и не донимала его вопросами, потому что прекрасно понимала, что даже любимый мужчина имеет право на хандру, и это право я никогда не должна отнимать. Я отдыхала с ним душой. Именно отдыхала, потому что в отношениях с другими мужчинами моя душа совершенно не знала отдыха. Ей постоянно приходилось трудиться, и она могла надломиться в любой момент. Ему было достаточно на меня посмотреть, взять меня за руку, и я уже была готова упасть в его объятия. У нас было слишком много романтических вечеров с зажженными свечами, бурных ночей и трогательно нежных рассветов. Спустя годы, я упрекаю себя в том, что я не смогла дать этому мужчине счастья. Не смогла…

Моя душа всегда была сильной. Она умела бороться с холодом, которым веет от мужчин. Он единственный, кто давал мне тепло и говорил о том, что наше будущее в нашей любви. Он говорил, что его жизнь принадлежит только мне. Он считал, что я совершенно не знаю, что такое настоящая жизнь. Он ошибался. Он ошибался, потому что я сделала все возможное для того, чтобы он так думал. Чтобы сделать ему приятное, я играла роль слабой женщины, хотя очень быстро уставала от этой роли. Я не мешала ему быть моим другом, моим защитником. Он говорил, что многие завидуют сильным женщинам, хотя кидают в них комья грязи. Когда он ловил этот мой взгляд сильной женщины, ему становилось страшно. Мужчины редко понимают женскую душу, даже самому любящему мужчине это не по силам.

Я не люблю вспоминать тот день, когда я первый раз в жизни села в инвалидное кресло и поняла, что рухнула вся моя жизнь, что я буду сидеть в этом кресле до последнего своего часа. Сначала я безутешно плакала, а затем я почувствовала, что у меня больше нет слез. И я впала в прострацию. Я сидела у окна, тупо смотрела во двор, но ничего не видела. Вернее нет, не так. Я видела прежние дни. Я видела прошлую жизнь и его, того, кого я очень сильно любила. Прошлое еще живо, а настоящее уже, увы, не переделаешь. У меня своя жизнь, а у него своя. Мы поневоле стали какими-то призраками, и уже ничего не изменишь. Прошлое не вернуть, и я даже не пытаюсь за него цепляться. Живы только воспоминания, да и я жива только этими воспоминаниями.

Закурив сигару, я поправила седую, белую как снег, упавшую на лицо прядь волос и вспомнила как он, тот, которого я никак не могла --">