Алексей Николаевич Толстой - Возмездие

преступницы. В глазах Елены я читал ненависть. Я был уверен, что через несколько мгновений уловлю в ее глазах знакомое огненное желание, но в этот миг сумасшедшая, ни с чем не сравнимая боль в смертельной судороге свела мое тело. Елена единственной здоровой рукой схватила и стиснула со всей силой, почти сплющила клубок нервов, который только накануне ласкала с такой поразительной нежностью. Я закричал, как безумный и, теряя сознание от ужасной боли, ослабил руки. Елена быстро вскочила на ноги и бросилась бежать. Я не имел сил больше преследовать ее.

– Вот она! Держите ее! – раздались крики и я увидел отряд солдат, кинувшихся в погоню за Еленой.

Через 2 минуты Елена была поймана. Со всей злобой и ненавистью, какую только знают люди я приказал:

– Это шпионка! Обыскать ее! – Десяток рук с удовольствием обшарили молодое тело. Приказа не было. Где приказ? – спросил я, чувствуя, как бешенство лишает меня возможности думать и взвешивать свои поступки. – Говори, где приказ?! – В бешенстве повторил я. – Разденьте ее донага. Обыщите ее.

Истерзанное, в синяках и царапинах, но все же еще прекрасное тело сияло передо мной своей божественной красотой. Она снова пробуждала мою страсть, возбуждение, для которого не могло быть утомления, охватило меня.

– Режь ветки. Лупи ее! Так, еще сильнее! Ты скажешь, стерва! – кричал я, как безумный. Грязные и ужасные ругательства неслись из моих уст.

Свистящие удары сыпались по ее голове, каждая кровавая полоса, каждый свист удара, каждое слово боли я слушал с упоением. Наконец, я опомнился и круто повернувшись, пошел прочь. Все тело было разбито, голова ныла от смертельной усталости. Уходя я слышал гоготание солдат, и вдруг опомнился. Ведь они, скоты, изнасилуют ее. Эта мысль была невыносимой, делиться с кем-нибудь Еленой. О, нет! Она не должна быть больше ничьей. Я повернулся, Елена лежала без сознания.

– Это шпионка. Она погубила армию. Повесить ее! – Скомандовал я и увидел, как откуда то появилась веревка и поднялось вдруг с земли божественное тело.

Я увидел, как оно вздрогнуло, вытянулось, повисло невысоко над землей. Дрожь прошла по моему телу. Она была также остра и полна, как прежние объятия Елены.

Но так же, как и для Елены, для меня эта ласка оказалась последней. Эта была последняя волна, прилившая к моим жилам. Больше никогда в жизни ни одна женщина не была в состоянии зажечь этот факел, огонь которого как будто погас с предсмертными конвульсиями Елены. И Лазарь, когда-то чудесно воскресший, умер навсегда.

Это возмездие я ношу уже 15 лет. Я хочу наслаждения, вызывая в фантазии образ далекого сладострастия. Я переживаю муки недостигаемого сладострастия.

Я жив, полон страсти и вместе с тем – мертв.

Да, может быть вам интересно узнать, что стало с приказом. Его нашли в саквояже, который Елена оставила в тарантайке. Там же нашли паспорт на имя Елены Андреевны Родионовой, несколько писем, написанных крупным четким мужским почерком, начинающихся словами:"Любимая, ненаглядная Стася!" Приказ о наступлении опоздал. Меня судили. Приговорили к расстрелу, который был заменен 20 годами крепости. Революция выпустила меня на свободу.

Впрочем, это уже не интересно.

Примечания

1

Судя по всему в виду имеется знаменитый "Брусиловский прорыв" Юго-Западного фронта

(обратно)

2

В России в это время действовал "сухой закон"

(обратно)
--">