Тануки - После

дверь курьеру и швырнул Яну фунтик. Зазвенели бусины на браслете — схватил машинально, спросил:

— Эйч?

— Обижаешь. Тебе же привычней… Speed for you.

— Thanks. Сам будешь? — в глазах что-то вроде надежды.

— У меня абсент.

В его движениях появился смысл. Они стали четкими. Только он располовинил полученную жидкость, в дверь постучали. Хась!

— Хась! Кого там?! Я просил…

— Вы не…

— Ай, дэвла, нет, и нет сегодня!!!

— Про…

Краем глаза видел — метнувшуюся к шприцу руку. Отойдя от двери — падающего на подушки Яна. Приход.

— Спа… сибо… Слегка… дознулся…

Хась, там сколько ж было? И распахнулись зрачки, оставляя золотые обручи по краям. Ну, этот не помрет. Я хлопнул стопку, посмотрел на него и медленно допил вторую. Взял гитару.

Спустя полчаса Ян приподнялся и почти простонал:

— Черген, иди…

Псих! Но у меня давно никого… Со смерти Джея.

Его тело отозвалось сразу — так отзываются струны. Я не успел даже раздеть его. Что такое винт, слыхали? Распахнутые глаза. Тяжелые частые толчки сердца под ладонью, полушипение — полустон, и узкая ладонь крадется по моему бедру к пряжке ремня. Ну нет! — И я касаюсь губами его губ.

— Тс-с, даро. Не двигайся. Хорошо, мой мальчик?

Ответный поцелуй, тонущее в губах «да». Теперь вот — меня бы хватило. Абсент после воздержания — коварная штука. Я не торчу, а надо быть в близком состоянии. Звезды перед глазами… Дэвла, как же это красиво со стороны! Я раздевал его медленно. Вот полетела на пол рубашка, вот давно уже вставший член обрисован тканью боксерок. С грохотом — подсумки и пряжка — летят за рубашкой штаны. Или я пьян, или он прекрасен. Или — и то, и другое. Но шаловливые пальцы снова у моей ширинки.

— Нет, мой мальчик. Представь, что это — твой первый.

— Да-а… — стонет он, разбрасывая руки. Не знаю, что я задел в нем. И что за шнурок запутал мои пальцы? Ха! — его же перетяжка. И — испуг в бездонных угольных озерах — я притягиваю его запястья к спинке кровати.

Он бесподобен — змейка, бьющаяся в силках. Я сорвал плавки — тело отозвалось страстной судорогой.

— Не спеши, малыш… — я еле сдерживаюсь, но полукасаниями довожу его до неминуемого блаженства. Дэвла, как там узко и сухо… Как назло — у меня только масло с афродизиями для эротического массажа. Это опасно? Не стану бояться за Яна. Блеск ароматной жидкости в его промежности — я продолжаю ласку кончиками пальцев, страшась представить, что он сейчас чувствует. Дыхание сбилось, бедра вразлет, тугими жгутами мышцы:

— По-жа-луй-ста… — тут я режу веревку. Сажусь в кресло. Это стоит видеть. Он ласкает себя бешено, безумно, страстно, все не получая удовлетворения ни от отчаянной дрочки, ни почти разрывая пальцами анус. Задыхается. Я тоже. Пока он был занят собой, я разделся.

— Ром… сволочь… иди…

— Тише, малыш, тише… — и моя ладонь поверх его ладони сбавляет темп, погружаясь внутрь, изучая упругие глубины… Глаза наконец закрываются, я кладу его другую руку к его соску. У него мурашки на внутренней стороне бедер. Я глажу его член, а его здесь уже, кажется, нет. Только вдохи, как всхлипы. Судорога начинается откуда-то снизу, у пальцев ног, и если я сейчас не начну, то он — кончит. Я нежно переворачиваю его на живот. Джей показал когда-то чудесно жестокую позу…

Чуть приподнятые бедра — на подушку. Я — очень медленно — вхожу внутрь, придержав его бедра, срываю еще один благодарный стон и знаю, что он замер где-то на краю оргазма. Поэтому мы примем мой ритм — медленно и печально. Мышь же умер.

Полчаса спустя я не выдерживаю. Жарко, уверенно накалываю ящерку на кол, вбиваю в подушку. Он не то взрывается подо мной, не то теряет сознание. Неважно. Хась, как же хорошо!!!

Лежу рядом, шепча ему в ушко что-то про блядей и о нем в частности, он чуть улыбается и шепчет:

— Воды… — а потом я несу его в ванну. Он так и не расслабился — вода отдает в розовый, он снова почти задыхается.

— Отдохни. Больше пока нельзя. — Совершенно детская обида в глазах. Беспомощный Ян — это восхитительно. Он забывается под пледом, я выпиваю еще стопку и напеваю тихонько колыбельные. Через пару часов он просыпается — и все по новой. Я должен вдребезги измотать его, чтобы он спал потом, чтобы я отработал концерт спокойно.

Он бился в моих руках, он молил и кричал, палач Тэйдэ, наш несгибаемый Ящер, он взлетал на вершины блаженства и терял сознание, и все никак не мог кончить --">