Эммануэль Арсан - Нея

которых я слышала лишь обрывки разговоров, совершенно не понимая их причины или значения. Перед моими закрытыми глазами вереницей величаво прошли теперь неиспользуемая мебель, гарнитуры, книжные шкафы, бильярдные столы… И комната бледно-желтого цвета, где находилось тридцать томов журнала «Мод Иллюстрэ», принадлежащих прабабушке Обуа.

Когда я вот так лежу нагишом, то почти всегда могу вызвать в памяти воспоминания и воспроизвести чувства, которые заставляют меня дышать глубже, чувствовать себя так, как чувствует тот, кому хочется петь или плакать горькими слезами. Мысли о лете, например, вполне могут повергнуть меня в депрессию.

Но в это утро я не грущу. Открываю глаза, снова натягиваю на себя простыню и остаюсь лежать в постели. Затем принимаю другое решение, вскакиваю в комнатные туфли и бегу к тазу с водой, быстро и тщательно чищу зубы и умываюсь.

Я собираюсь засесть за уроки. Сегодня грамматика. Я сильна в грамматике, хотя и ни во что не ставлю ее. Во всяком случае, по этому предмету у меня наивысшие оценки; учителя и даже одноклассницы поражены моими способностями. Я знаю: все, что требуется для выполнения грамматического разбора упражнения, — это достаточно хорошая память. Но, с другой стороны, никто не представляет себе мои затруднения в стилистическом оформлении задачи. Это дает куда более веские основания для гордости, но те же самые девочки, которые хорошо успевают по французскому языку, утверждают, что математика для них ничего не значит. Поэтому свой снобизм я держу при себе и продолжаю поиски совершенства, раздражающие каждого, и в первую очередь — моего преподавателя математики. Вся эта область интеллекта приводит меня в замешательство. Что кажется простым для меня, поражает учителей и родителей: то, что я пытаюсь познать, кажется им несущественным. Может быть, они более невежественны, чем я себе представляю, а мои родители — еще более наивны? За пару минут я набрасываю длинное предложение, включающее четыре или пять причастий прошедшего времени, согласующихся с подлежащим в качестве прямого дополнения или остающихся без изменения. Я подобрала три примера в двух временах — чтобы получить высший балл.

Закончено. Ни одной мысли, как будто впала в транс.

В квартире какое-то движение. Мать по меньшей мере дважды выходила из своей комнаты. Она уже не в комнатных туфлях. Ее каблучки постукивают по узким медным окантовкам спиральной лестницы, соединяющей два этажа квартиры. Отца пока не слышно. Он ненавидит утреннюю суматоху в доме, но поскольку его автомобиль попал в аварию два года назад, он больше не ездит на службу. Управляющий отца регулярно навещает его, равно как и начальники отделов по обеспечению слесарно-водопроводных работ. Поэтому, чтобы уклониться от встречи с женой и не быть обязанным высказать свое мнение по поводу меню на день, он запирается еще с рассвета. Каждый знает, что ему нечем заняться, кроме как чтением газеты, но никто не осмелится заявить прямо, что вся его работа днем — притворство. Так или иначе, но он стал непревзойденным мастером разгадывания самых сложных кроссвордов.

Долорес, новая служанка, испанка по национальности, которая помогает Марселле, гладит белье в бельевой. Запах еще теплого и уже полежавшего белья проникает всюду, несмотря на отличное кондиционирование воздуха и вытяжные установки на кухне.

Я принимаю решение разбудить свою сестру Сюзанну. Медленно иду в конец коридора, к двери напротив двух комнат наших родителей.

Сюзанна приоткрывает глаза.

— Нея? Ты принесешь мне завтрак?

— Уже несу.

Я закрываю дверь, скатываюсь вниз по лестнице и налетаю прямо на Марселлу.

— О, извини, Марселла! Ты не поможешь мне приготовить поднос для Сюзанны?

— Если вы думаете, что у меня есть время, мадемуазель Нея…

Марселла еще колеблется, не зная, что предпринять, но тем не менее уже повернулась в сторону кухни.

С подносом на вытянутой руке я возвращаюсь в комнату Сюзанны.

— Спасибо, — говорит сестра.

Я люблю свою сестру, и мне нравится, как грациозно она пытается поудобнее устроиться на двух подушках: большой белой с розовой полоской по краю и меньшей, розовой с известково-зеленой кружевной отделкой.

— Какая красивая георгина! Ты, Нея?..

— Да, я вытащила ее из букета, присланного, вероятно, тем болтуном-гомосексуалистом, который обедал здесь вчера вечером.

— Морис приехал?

— Еще --">