Екатерина Юдина - Ублюдок, притворись моим парнем... Книга 2

напором любопытства, но все же поставил немного неудобное для меня условие. Интуитивно я понимала, что не могу встретиться с Жаном, ведь это опасно. А вдруг нас увидит Леон-Гонтран? Но, с другой стороны, я пришла к выводу, что мне все же стоило согласиться на условия де Феро. У меня было еще несколько вопросов к этому парню и, задавая их, я должна была своими глазами видеть реакцию Жана.

В итоге мы договорились встретиться в три часа дня около одного неприметного ресторанчика в Пале Бурбон.

На следующее утро я проснулась с боевым настроением и решила, что наступило время начать с большим упорством сопротивляться Леон-Гонтрану. Поэтому, в Пантеон-Ассас я старалась не дать этому ублюдку увести меня в ту пустую аудиторию. Как только наступала перемена, я сразу бежала к преподавателям, после чего начинала задавать им вопросы касательно лекций и учебы. Черт, как же мне приходилось изворачиваться, чтобы этих вопросов хватало на всю перемену!

Флавье, как и обычно, приходил ко мне в начале каждого перерыва, но, к моему удивлению, силой меня за собой не тащил, а давал возможность пообщаться с преподавателями.

Да, в тот день мне удалось сделать так, чтобы Флавье ни разу не отвел меня в ту чертову аудиторию, но под конец третьей лекции Леон-Гонтран стал каким-то агрессивным. Во время перемен он ждал меня в коридоре и сразу там собиралась целая толпа из его друзей и знакомых. Все они видели, что я занята, поэтому звали Флавье сходить с ними куда-нибудь, чтобы перекусить, или в Люксенбургском саду выбить несколько хоум-ранов. Сначала Леон-Гонтран просто говорил, что он не в настроении куда-либо идти, потом, на следующей перемене, бросал друзьям раздражительное «Исчезните. Бесите», а уже на третьей перемене просто испепелял всех окружающих тем взглядом, от которого хотелось убежать.

Леон-Гонтран странно влиял на людей. Они тянулись к нему и будто бы прогибались в присутствии Флавье. Даже его гнев и откровенно пренебрежительное отношение не вызывали у них отторжения. Эти парни и девушки лишь улыбались и говорили, что у Флавье сегодня плохое настроение, а, значит, его лучше не трогать. Была бы у меня возможность, я бы тоже постаралась избегать этого ублюдка, но у меня подобного шанса не было.

После окончания четвертой лекции парень до боли сжал мою ладонь в своей, после чего чуть ли не потащил меня к Гелендвагену. Очень быстро он довез меня к общежитию, но сразу выйти из машины не позволил.

Флавье опаздывал на учебу в ВНШ, но все равно на некоторое время задержался, чтобы прямо в машине наброситься на меня. Одно мгновение и я уже каким-то образом оказалась на коленях этого ублюдка, прижатая грудью к его торсу. Одна рука Леон-Гонтрана под моей юбкой, а вторая под блузкой. Черт, он так умело забирался руками под одежду, будто делал это миллион раз. Хотя, зная сколько у Флавье было девушек подобное не казалось странным.

— Черт, Куница… — зарычал Леон-Гонтран, своей массивной ладонью с силой сжимая мою попу, из-за чего я не смогла сдержать болезненного стона. — Нельзя было раньше нормально учиться?

От Флавье разило гневом, агрессией и чем-то еще мне непонятным, но чертовски жгучим. Все это сплетаясь и ясно отображаясь в действиях парня, влекло за собой грубость и боль. Да, в течение дня он ко мне не прикасался, но тогда в машине был похож на одичалого зверя.

— Черт… Прекрати! — я кричала и вырывалась. Стиснув зубы, шипела о том, как ненавидела Флавье и кулаками била в его грудь с такой силой, что ладони стали болеть. Но, все равно, уйти из машины у меня получилось только после того, как Леон-Гонтран мной наигрался.

— Иди к себе, Куница, пока я окончательно не сорвался и не отвез тебя к себе, — до неузнаваемости охрипшим голосом сказал он, после чего, столкнул меня с себя, из-за чего я упала на пассажирское сиденье.

Естественно, я тут же дернула за ручку и чуть ли не выпала из машины. Растрепанная и помятая я побежала в общежитие, а, уже зайдя к себе в комнату, захлопнула дверь и с силой кинула в стену подушку. Я все больше злилась на Леон-Гонтрана и уровень моей ненависти к этому ублюдку с каждым днем все сильнее возрастал. Меня буквально трясло от гнева и такого отношения к себе. Да и из-за того, что мной пользовались, а я не могла остановить все это, возникало острое ощущение, будто Флавье меня пачкал тем, от чего уже невозможно отмыться.

Я же не зря мысленно называла Флавье ублюдком. Он --">