Ольга Олие - Жизнь или принципы [СИ]

вообще решила заныкаться в самые дальние уголки. Я пытался хоть что-то сказать, но язык просто приклеился, отказываясь произносить хоть что-то.

— Что за шум, а драки нет? — из комнаты появился брат Любаши, он был младше нас на три года. — Семен, ты что это тут устроил? Хочешь, чтобы мой Мирон сбежал, даже не увидев меня? Не успел человек явиться, а ему уже всеми карами грозят, неизвестно в чем уличают. Ты совсем свихнулся на своей жене?

— Твой? — удивился этот тип, его лицо мигом кардинально изменилось, в глазах появилась теплота, радость… ожидание? Вот только чего, интересно мне знать.

— Конечно, — уверенно заявил юноша, подходя ко мне, беря за руку. — Привет, я уже пожалел, что попросил Любашу тебя встретить, пока был немного занят. Вон, — кивок на ее супруга, — чуть под раздачу не попал.

При этом брат так зыркнул на мужа Любаши, что тот начал оправдываться, что совершенно не вязалось с таким типом. Я пораженно переводил взгляд с одного на другого.

— Саш, я же не знал, ну… Мне соседка позвонила… обниматься на площадке начали… — продолжал оправдываться Семен.

— Ладно, проехали, — отмахнулся Саша. Я в это время пытался вспомнить его имя. Но тут меня переклинило, я-то на почве стресса не сразу сообразил, что к чему, а сейчас до меня дошло.

Брат Любы — гей? Меня передернуло от отвращения, так как я презирал таких, как он, ненавидел всей душой. И что мне сейчас делать? Первым порывом было развернуться, схватить сумку и мчаться домой, забыв об этой встрече, как о страшном сне. Но, видимо, Семен что-то увидел в моих глазах.

— Саш, я могу пару минут побеседовать с Матвеем? — подойдя к нам и приобнимая меня стальной хваткой за плечи, поинтересовался тот.

— С Мироном, — поправил юноша, но согласно кивнул, хотя его согласие и не требовалось, меня уже тянули в кухню, где, резко развернув, схватили за грудки, прижав к стене, что едва дух не вышибли, после чего мне в ухо раздалось шипение: — Значит так, Мирон-Матвей, мне неважно, Сашку мы едва привели в чувство после его мудака, который был с ним два года ради бабок. Учти, обидишь мне парня, из-под земли достану и туда же закопаю. Усек?

Мне оставалось только кивать головой, понимая, что сейчас на кону или жизнь, или принципы. Самое поганое было в том, что сейчас мне намного приятнее было стоять тут и выслушивать угрозы Семена, чем сделать несколько шагов и оказаться в комнате с Сашей. Ведь первым порывом, когда в досягаемой близости оказывается педик, было вмазать ему со всей дури за его ненормальность, за ориентацию, да просто за то, что он идет вопреки природе.

— А сейчас топай, не стану больше задерживать, — резко отпустил меня муж Любаши, я едва не сполз по стене, так как ноги стали ватными, держать меня не хотели, впрочем, так же, как и идти к парню, который, по сути, меня только что спас.

— Угу, — выдавил я из себя с запозданием, набрал воздуха побольше, чтобы постараться сдерживать свое внутреннее отвращение, и двинулся туда, куда послали.

— Я же вам русским языком сказал, там никаких коммуникаций быть не может, этот проект я делать не стану на ваших «хочу»! — донеслось до меня, как только я вошел к Саше. — Мне плевать, что вы решили, я знаю то, что или будет так, как должно быть, или ищите другого архитектора, которому наплевать на репутацию. Все, у вас время на раздумья до завтрашнего утра, потом я на две недели занят.

Пока он разговаривал, я его рассматривал, стоя около двери, облокотившись о косяк. Обычный парень, короткая стильная стрижка темных волос. Руки сильные, видно, что он следит за собой. Разворот плеч широкий. Сидел ровно, не сутулился, что выдавало в нем уверенного в себе человека. Сейчас, смотря на него, я бы в жизни не подумал, что он из этих. Да и разговор у него жесткий, без всяких подобострастий, всех этих идиотских «сладенький, милый, пупсик»!

Распрощавшись, Саша повернулся ко мне, пристально взглянул в мои глаза. Взгляд у него был твердый, никакого ни смущения, ни вины, ничего, что могло бы показать, кто он есть на самом деле.

— Присядь, нам надо решить, как быть, — указав на кресло напротив себя, предложил тот. — Уехать сейчас ты не сможешь, Семен точно сообразит что к чему, а твою непримиримость к таким, как я, придется немного скрыть. Я могу помочь только тем, что очень редко стану попадаться на глаза.

И тут до меня дошло, что впервые, зная о том, кто передо мной, мне не хотелось ему врезать, и не потому, что он спас мою --">