Энн Малком - Стирая прошлое

серьезно, пожалуйста, — взмолилась я.

— Естественно, я должен им сказать, Эйс, — огрызнулся он. — Они не вынесут, если ты пройдешь через это без них.

— Нет, Йен, они не вынесут, если увидят меня такой. Посмотри на меня, — я указала на свое лицо, и Йен вздрогнул.

— Я смотрю на тебя, Гвен, вот уже полторы недели. Образ тебя на больничной койке выжжен в моем мозгу. Я не забуду этого до самой смерти.

На глаза навернулись слезы, и я упрекнула себя. Я больше не могла быть такой эмоциональной. Я должна быть сильной.

— Ты что, не понимаешь? — прошептала я прерывисто. — Я никогда не смогу избавить от этих воспоминаний тебя. Мне бы этого сильного хотелось, но это не в моих силах. По крайней мере, маму с папой я смогу спасти от того, чтобы это тоже запечатлелось в их памяти. — Я снова показала на себя, хотя с громоздким гипсом получилось неуклюже.

Лицо Йена смягчилось, он наклонился и коснулся моей щеки.

— Эйс, как тебе удается так сильно беспокоиться о других, когда это ты прошла через ад?

— Полагаю, я просто везунчик, — слабо пошутила я.

Нас прервало появление доктора и медсестры, которые провели все нужные осмотры, задали мне множество вопросов о том, где я живу, какой сейчас год и кто у нас президент. К счастью, я на все ответила правильно, хотя у меня было больше шансов вспомнить, кто был президентом Dior.

Доктор по имени Брюс сообщил, что у меня сломано запястье (ну ты даешь, Шерлок), проломлен череп (причина моей полуторанедельной комы), четыре сломанных ребра, наложены швы на порез на щеке, «поверхностные» гематомы на большей части тела, а также последствия внутреннего кровотечения, от которого я чуть не умерла.

Я осторожно посмотрела на живот, повязку, прикрывающую то, что превратится в хирургический шрам. Йен дрожал от гнева, пока доктор перечислял мои травмы, будто составлял список покупок. Видеть, как мой верный брат так близок к тому, чтобы развалиться на части, было больнее, чем синяки, покрывающие мое тело.

После того, как доктор ушел, Йен сел на стул, обхватив голову руками, и долго молчал, прежде чем посмотрел на меня, его лицо превратилось в маску.

— Гвен, доктор сказал, что это не так, но я должен услышать это от тебя. Он…? — он остановился. — Он…? — Йен поперхнулся словами.

— Изнасиловал ли он меня? — закончила я за него.

Йен вздрогнул, затем резко кивнул.

— Нет, но был довольно близко, копы прибыли вовремя, — осторожно сказала я, глядя на его сжатые кулаки. — Йен… — я вздрогнула, пытаясь придумать, как его успокоить.

Он с такой силой оттолкнулся от стула, что тот с грохотом упал на пол. Он повернулся к стене, собираясь ударить по ней кулаком, но остановился до того, как рука ее коснулась. Я никогда не видела брата таким злым. Прослужив в армии почти двенадцать лет, он обладал железным контролем над своим характером, независимо от того, сколько кто-то пытался вывести его из себя. Но сейчас казалось, что он вот-вот позеленеет от злости и выпрыгнет из кожи.

Мы с братом были очень близки, всегда. Будучи на пять лет старше меня, Йен был моим защитником и лучшим другом с момента моего рождения. Он отвел меня в школу в мой первый день, научил ездить на велосипеде, и день, когда он ушел в армию, мне тогда было тринадцать, стал одним из самых печальных в моей жизни.

Мы выросли в Новой Зеландии, в маленьком городке, вдали от суровых реалий жизни, там мы были в безопасности и счастливы. Конечно, городок находился в уединенной местности, и самое модное, что мы носили, — это камуфляж, но я бы не променяла это ни на что другое. У нас было удивительное детство, любящие родители, мы никогда ни в чем не нуждались и выросли в прекрасной стране, где повсюду могли ездить на велосипедах.

Даже когда Йен стал подростком, и у него появилось множество подружек и неестественный талант ко всем видам спорта, он никогда не забывал меня, никогда не вел себя так, будто слишком «крут», чтобы возиться с младшей сестренкой. Для десятилетней девочки, с благоговением смотревшей на своего брата, это было чертовски необычно.

Через пару лет после отъезда Йена, я начала потихоньку слетать с катушек. Мама с папой не знали, что со мной делать. Я много пила, плохо училась в школе, устраивала довольно дикие (легендарные) вечеринки и курила травку. Ничего необычного для подростка, но не то, что родители от меня ожидали.

Однажды вечером, после вечеринки, я ввалилась пьяная домой со своим --">