(Игривая Косатка) - Единственная жизнь (СИ)

— подхватываешь мою мокрую толстовку и уносишь куда-то, возвращаясь с полотенцем, протягивая мне его, — я сейчас дам тебе сухие вещи, пойдём.

Иду следом и осматриваю квартиру. Симпатичная, светлая и просторная. Похожа на твою.

Я немного заторможен и просто пялюсь на тебя, с полотенцем в руках, так и не применив его по назначению, когда ты протягиваешь мне сухие вещи из шкафа.

— Саш, ты норм? — стаскиваешь с меня мокрую футболку и заворачиваешь плечи в полотенце. Я отмираю, только когда ты расстёгиваешь на мне джинсы, которые ничуть не суше остальной одежды.

— Что ты делаешь? — аккуратно спрашиваю.

— Снимаю с тебя холодную и мокрую одежду, — разжёвываешь мне очевидные вещи, которые я вообще-то и сам понимаю.

Вспоминаю свой сегодняшний совет про то, что нужно разговаривать словами через рот.

— Влад, а мы как бы вместе, или это жест доброй воли сейчас?

— Конечно мы вместе, — ты все-таки расстёгиваешь на мне джинсы, и я их перешагиваю.

Вонзилась стрела в Уральское сердце.

Ты заворачиваешь меня в полотенце и сжимаешь в объятиях.

Я стою и боюсь пошевелиться. Но больше не хочу жить со всеми этими недомолвками.

— А как же, — начинаю я, но ты меня перебиваешь.

— Никак же, я похоже на 98% состою из ревности, когда дело касается тебя, — слегка разжимаешь объятия и киваешь на диван, — иди садись, тебе кофе или чай принести? Пожалуй, чай.

Меняешь на мне полотенце на одеяло и исчезаешь в коридоре. Слышу, как через несколько минут дзинькает чайник, и ты возвращаешься с кружкой горячего чая, за который я готов убивать и воровать.

Садишься рядом, снова обнимая меня за плечи.

— Ты замечательный, прости меня за сказанные тогда ночью слова и за все остальное после, — наконец-то ты нарушаешь тишину, — я сам не подарок, и чего я ждал, когда сослал тебя одного в другой город?

После тёплого чая, тёплых слов и горячего тебя рядом я чувствую, что окончательно пришёл в себя.

— Почему ты извиняешься? — не понимаю я, — это же я тебе не рассказал все сразу.

— Да оба дураки, — вздыхаешь, — но ты уже просил прощения, а я нет.

Так странно, спокойно и никакой драмы.

— И когда ты теперь домой? — ставлю пустую кружку на пол, желая расставить все точки над i.

— Да я дома, ты тоже, кстати, — улыбаешься, — я всех, кого мог, заебал на больничке, и меня перевели.

Я по-моему умер и попал в рай.

Мы сидим молча ещё, кажется, целую вечность, когда я наконец-то решаюсь.

— Ты не устанешь меня любить? — спрашиваю я тихо, то, что давно меня мучает.

— Нет, Сань, и ты не сдавайся, если я дальше буду хуйню исполнять.

А я не знаю, как это дальше будет. Но непременно хочу, чтобы было.

— Сдаваться — это слишком легко, — вспоминаю я.

Ты только фыркаешь на это и касаешься моей щеки подушечками пальцев, а затем, как когда-то давно, летней ночью на заброшенном фонтане, моей нижней губы и проводишь пальцами по ней.

Приникаешь к моим губам в поцелуе, и я, как и тогда, с жадностью отвечаю.

И я надеюсь, что это между нами останется неизменным.

Наверняка мы будем ссориться, не сходиться во мнениях, мириться, радоваться, испытывать огромное количество разных эмоций, но главное, чтобы при этом мы понимали друг друга.

--">