Оливия Штерн - Князь моих запретных снов

призвать. Если частица духа в нем была большой, то и призываемая гроза становилась страшной бурей. Маленькая частица, соответственно, позволяла вызвать теплый дождик и ветер. Я даже один раз видела, как во время засухи пригласили старуху, сгорбленную и седую – годы согнули ее дугой, так что ее нос оказался где-то на уровне моей талии. Старуха эта обошла вокруг деревни, вышла в поле и очень долго там стояла, опираясь на клюку. А потом как-то быстро небо затянуло черными тучами, и полило так, что деревню едва не смыло. В амбаре было воды по щиколотку, и матушка верещала как резаная, требовала, чтоб я воду вычерпала. А как ее вычерпаешь, если она повсюду?

В общем, духов было много, но только два из них очень активно вмешивались в жизнь людей: это Энне-аш, дух Пробуждения, и Урм-аш, дух Сонной немочи.

Наверное, духи эти что-то не поделили между собой или еще как-то повздорили, нам неизвестно. Но определенно они друг друга ненавидели и были готовы истребить, почему-то втягивая в свои войны нас, обычных смертных. Урм-аш, судя по всему, был злым, жадным и хищным. Он обосновался в Долине Сна и любил заманивать к себе людские души. Делал он это, когда человек засыпал. Вот просто засыпал кто-нибудь – и уже не просыпался, буди – не буди. Некоторое время человек, которым овладела Сонная немочь, еще дышал… А потом превращался в куколку. Я никогда не видела, как это, – но слышала, что тело ссыхается, кожа делается словно бумага, если тронуть ее пальцем, то порвется… А внутри – ничего. Пустота. Все внутренности тоже ссохлись, превратились в труху.

Однако всех этих ужасов можно было избежать, если вовремя позвать сноходца, того самого, которого выпотрошили в замке Бреннен и набили соломой. Тогда, если заболевший Сонной немочью еще дышал, сноходец уходил в Долину Сна и как-то умудрялся привести заблудившуюся душу обратно и водворить ее в тело.

Вот на этом-то я и попалась.

Так уж получилось, что однажды я пришла убираться в спальне Милы. Утро было позднее, а Милка все еще бессовестно дрыхла. Я специально стала греметь дужкой ведра и с грохотом отодвигать стулья, но Мила и не думала просыпаться. Когда я дошла до мытья полов под кроватью, у меня руки так и чесались подергать ее за косы, я остановилась над спящей, размышляя, насколько мне за это попадет от матушки… И вдруг увидела.

Я увидела, что Мила стоит рядом с кроватью – и одновременно лежит на ней. А еще, что Мила – та, которая стоит, – опутана тонкой багровой паутиной, блестящей, кое-где, как мне тогда показалось, в мелких кровавых сгустках. Паутина эта тянула Милу к пятну, которое походило на марево над пашней в жаркий день. Пятно колыхалось, расплывалось, и с каждым мгновением Мила пододвигалась к нему все ближе и ближе.

– Мила, – выдохнула я, немея от ужаса.

Как же так?

Вот же она, дрыхнет себе на кровати.

И вместе с тем…

А Милка смотрела на меня так умоляюще-пронзительно и при этом молчала, что у меня дыхание застряло в горле. Я разглядела, почему она не может говорить, ее рот был зашит все теми же кровавыми стежками.

Все решилось в считаные мгновения.

Уже совершенно не соображая, что происходит, я протянула вперед руки, рванула к себе Милку, ту, которая стояла над собственным же телом. Я ее схватила за предплечья, поверх рукавов сорочки, изо всех сил дернула. Паутина лопалась с треском, и в тот миг, когда лопнула последняя липкая нить, Милка наконец подалась ко мне – а у меня под пальцами ее тело вдруг стало мягким, словно пух, и распалось золотой пылью.

– Милка, – прошептала я, и потом крикнула: – Мила-а-а-а!

– Ильса, – хрипло позвала та Милка, которая лежала на кровати и теперь проснулась, – что… было? Я помню, как меня куда-то затягивало… И спальня вся сделалась прозрачной, а ты…

Благословенный дух Пробуждения, Энне-аш, оставил во мне кусочек себя самого.

Именно поэтому я и увидела, как Милка уходит в Долину Сна, и именно поэтому успела ее схватить.

Ну а дальше… Говорят, Сонная немочь не забирает дважды. Мила была в безопасности.

А за регистрацию сноходца отваливали целое состояние.

Даже матушка живо сообразила, что же произошло в спальне. И теперь я еду в темной карете без окон, одна среди аристократов, прячу свои ужасные ноги и руки. Но страх потихоньку отступает. Они ведь не боятся того, что с ними сделают в замке Бреннен? Возможно, не все так плохо?

Карета остановилась.

Альберт приоткрыл глаза, встряхнулся.

– Ну, приехали.

* * *

Замок --">