Оливия Вильденштейн - Кровь и ложь

автобуса. В это время дня тёмно-синие улицы были не особенно людными, за исключением нескольких завсегдатаев — ветерана войны, окруженного плотной аурой алкогольных паров, который выгуливал свою собачонку, постоянно скалившуюся на меня; парочки работниц секс-индустрии, одетых в некое подобие рыбацкой сетки и с тонной макияжа на лице, от которых несло пóтом и чем-то застарелым; и парней в капюшонах, которых полицейские искали так же активно, как и их дерганые клиенты.

За исключением собаки, все они были довольно милыми.

Один из драг-дилеров свистнул и крикнул мне:

— Когда ты уже угостишь меня чем-нибудь сладеньким, Несс?

Месяц назад я по глупости не сняла значок с именем со своей ярко-жёлтой униформы уборщицы.

Слегка улыбнувшись, я отмахнулась от него, и его подельники начали ухмыляться. Каждый вечер я проходила мимо них, и они либо свистели, либо издавали чмокающие звуки, и каждый вечер я давала им понять, что думаю насчёт их поползновений в мою сторону.

Как-то раз одного из них не было на углу, и я начала переживать, что его могли сцапать полицейские, но Сьюзи, проститутка, уверила меня в том, что это его предки вышли из тюрьмы и приехали за своим сыном, решив забрать его и начать новую жизнь.

Временами я тоже хотела, чтобы кто-то забрал меня, и я смогла бы начать новую жизнь.

Зайдя в грязную цементную коробку, которую мы называли домом, я отбросила все мысли о побеге и сказала Эвелин:

— Буду через минуту.

Лифт не работал… опять, поэтому она начала медленно подниматься к себе на второй этаж, и запах ментоловой мази, которую она втирала в свои больные суставы, перебил запах свежей мочи. Меня беспокоило не только её плечо. Похоже, её покалеченная нога тоже доставляла ей боль.

Услышав звон ключей сквозь крики соседей напротив и громкого звука мультиков, орущих из квартиры миссис Флетчер, я подошла к своей квартире, достала ключи, но вдруг застыла посреди коридора.

Я принюхалась — сигаретный дым, аромат цветочных лепестков и хвои. От этой смеси запахов мой пульс ускорился.

Моя входная дверь была закрыта, но из-под неё сочился жёлтый свет и падал на серый бетонный пол. Я повернула ручку и резко открыла дверь.

За моим обеденным столом, купленном на блошином рынке, сидело два человека.

Один из них так быстро вскочил на ноги, что стул отъехал назад. Мужчина успел схватиться за деревянную спинку, прежде чем стул упал на линолеум.

— Несс.

— Как вы вошли? — спросила я на удивление спокойным голосом, хотя была отнюдь не спокойна.

Каждый нерв в моём теле напрягся.

Мой дядя указал головой на окно, которое находилось за диваном, обтянутым грубой тканью. На потёртых диванных подушках лежали осколки стекла.

Я попятилась и врезалась спиной в стену.

Точнее не в стену.

Чьи-то руки обхватили меня и зафиксировали на месте.

— Привет, подружка.

Я изогнула шею и раскрыла рот, встретившись с парой знакомых карих глаз, после чего снова перевела взгляд на дядю Джеба и тетю Люси.

— Мы приехали, чтобы забрать тебя домой, — сказала Люси, встав, наконец, со стула.

Когда я желала для себя другой жизни, я не это имела в виду.

Я скинула с себя руки кузена Эвереста и попыталась обойти его, но его тело преградило мне выход.

— Чёрта с два я туда вернусь!

— Почему ты не позвонила нам, когда Мэгги умерла?

Тётя вытерла уголки глаз бумажным платочком. Ей было плевать на маму, когда та была жива, а теперь она была вдруг убита горем. Это ж надо!

— Почему я должна была сообщать вам?

— Потому что мы твоя семья, — сказал Джеб.

— Вы перестали быть ей, когда заставили нас уехать из Боулдера.

Дядя почесал за ухом.

— Несс, были причины, из-за которых мы заставили твою маму уехать.

— О, я помню: "Несс слабенькая. Она не может бегать наравне с парнями. Это опасно". Или я плохо запомнила твои слова, дядя?

Джеб покраснел.

— И вот вы ни с того, ни с сего хотите, чтобы я вернулась? Почему я должна ехать с вами?

Мой голос так громко прозвучал на весь коридор, что мой сосед даже перестал бить свою жену и высунул голову из-за двери. Вероятно, чтобы проверить, нет ли снаружи копов. Он даже не спросил, всё ли у меня в порядке. Его не волновало моё самочувствие; он был подонком.

Впрочем, как и мои дядя с тётей.

— Тебе придётся поехать с нами. Ты несовершеннолетняя, — сказала Люси.

— Мне в сентябре будет восемнадцать.

--">