Альбина Рафаиловна Шагапова - Долг ведьмы

девчонки, включая и меня, застыли в ожидании. Каждой хотелось быть девушкой солнечного Молибдена, каждая писала его имя в своей тетрадке, каждая посвящала ему стихи. Однако, местная звезда светила всем одинаково. Ну может, и не совсем одинаково, кого-то щипала за выпуклое место, кому-то делала комплименты, меня же опекала. Приносила ворованные конфеты, защищала от других мальчишек.

Ленка-раскладушка поправила чёлку, Наташка расплылась в предвкушающей улыбке, Иришка смущённо опустила глаза, а Зойкины щёки вспыхнули так, что на них можно было бы подогреть остатки манной каши. Я же продолжала ковыряться в своём завтраке. Где я, а где Молибден. Уж кто-кто, а хромоногий воробушек, без сисек, без попы, с серыми жидкими волосёнками, Молибдену точно не пара. Я для него всего лишь Мелкая. Мелочь, не стоящая внимания.

На плечи легли горячие ладони. И от их прикосновения, по венам побежала магма, а дыхание перехватило, как бывает, когда резко съезжаешь с крутой горы.

— Повернись ко мне Мелкая, — еле слышно прошептал он, и этому шёпоту не подчиниться было просто невозможно, таким мощным, таким повелительным и таким сладким, словно расплавленная карамель, он был.

Обернулась, и тут же обожглась о пылающий серебряным огнём взгляд.

— Не волнуйся за меня, Мелкая, — проговорил Молибден, гладя меня по, внезапно-вспыхнувшей щеке. — Я тварь живучая. Если будет плохо — выживу. А если будет хорошо — вернусь и заберу тебя. Ты веришь мне?

Я кивнула, с трудом понимая его слова, лишь заворожённо глядя в расплавленную ртуть колдовских глаз.

Глава 1

В жестокую реальность меня выбрасывает за несколько минут до приказа проснуться и открыть глаза. В иллюминаторы щедро вливается ослепительная белизна облаков, ремень безопасности болтается где-то в области пупка, пространство гудит и вибрирует, в аромат дорогой туалетной воды бесцеремонно вплетается тяжёлый дух человеческого пота, мочи и рвоты, а также, неповторимый запах, присущий лишь самолётам. Пассажиры, полулежащие в креслах, неестественно расслаблены, пугающе неподвижны. Бледные, покрытые испариной лица, чуть приоткрытые рты, носогубные треугольники измазаны кровью. Под кем-то блестит характерная лужица, у кого-то изгажена одежда. Осторожно поворачиваю голову, разглядываю край крыла, виднеющегося в иллюминаторе. Серый, гладкий, с красным логотипом авиакомпании в центре. В прошлом году этой же компанией мы с сестрой летали на юг, и, наверное, как раз, на том же самолёте. Синие кресла, длинные светильники под потолком — всё, как тогда, в тот счастливый, наполненный радостью дороги, беззаботностью, ожиданием новых впечатлений и приключений день. Мысль о сестре, о нашей недавней ссоре заставляет болезненно сжаться сердце, гонит по коже тысячи неприятных холодных мурашек. Верно говорила старая нянька тётя Зина: «Беда одна не приходит. Стоит дождю пойти, колоши рвутся».

С омерзительной вкрадчивостью накатывает волна паники. С обманчивой ласковостью гладит горло, опутывает холодными скользкими нитями грудь, чтобы потом болезненно сжать, впрыскивает в вены горький яд отчаяния. Стоп! Нужно успокоиться, собраться, не дать панике себя захватить. Необходимо вспомнить, что произошло, как я оказалась в салоне этого самолёта. С чего начать? Наверное, со вчерашнего дня. Итак, что же случилось вчера? Вчера мы крупно поссорились с сестрой.

Интеллигентного разговора у нас не получилось, хотя, бог свидетель, я сделала всё возможное. Испекла её любимый пирог, купила бутылку шампанского, накрыла стол, украсила комнату воздушными шариками и мучительно, безумно, невыносимо долго ждала, когда повернётся в замочной скважине ключ, и в прихожей раздастся звонкий Полькин голосок.

Нервно сигналит соседская машина под окном, плачет за стеной чей-то ребёнок, по асфальту стучат мелкие частые дождевые капли, в открытую форточку влажно и терпко дышит осень. Остывает ужин. Свечки на именинном пироге стыдливо ёжатся и оплывают. Языки пламени дрожат на тонких фитилях, дрожу и я от нетерпения и страха. А вдруг она не придёт, вдруг свой день рождения решит отпраздновать в кругу друзей? Да-да, тех самых, самых лучших, самых дорогих друзей, которые гораздо важнее, интереснее, прогрессивнее меня. Вдруг не захочет сидеть дома, как лохушка, пришпиленная к моей, воняющей щами и котлетами юбке?

Она возвращается, когда стрелки часов переваливают за полночь, а я уже --">