Ада Лисовская - Наследие белого дракона

вокруг. — Он — моя семья. Мои волосы и бездарность — не драхховый знак, как любили повторять все вы, у кого высокомерие и чувство превосходства своего Рода над остальными закрыло глаза на всё вокруг. Тот свиток, − я указала рукой на Кайонела, начинающего открывать глаза. — украденный свиток Драххара много веков назад. Если моих слов недостаточно — новый император скажет вам то же самое! — когда я сказала о титуле Кайонела — драконы вокруг будто даже отступили. — Но он никогда не был свитком Первого дракона, − продолжала я. — Драххар и Ламархиэя оставили по одному свитку для будущих поколений. Этот всегда принадлежал ей, в нём её кровь и отголосок её души, поэтому никто из потомков Драххара, никто из императорского Рода с огнём Праотца в крови не мог раскрыть его. Но смогла Ламора. В ней пробудился дар Праматери, она — наследница льда Ламархиэи! И благодаря Ламоре раскрылся и мой дар. Прошу, нэс Грувия…

Я обернулась к Лавиуму: он беспомощно жался к холодной матери, испуганно смотря на драконов вокруг. Кайонел закашлял на полу, укрытом льдом, а потом с трудом поднялся.

− Спасибо, − прошептала я императрице, кладя венок из голубых роз к её ногам. Ледяная статуя Ламоры не была подвластна ни пламени, ни оружию, ни чему бы то ни было другому. Она искрилась в лучах солнца, протягивая руку к небу. А ночью её фигуру обволакивал лунный свет, проходил сквозь неё и заставлял переливаться голубой свет на цветах вокруг. Я приносила их сюда каждый вечер. Разговаривала с моей Морой, плакала, иногда плакала вместе с Лавиумом, который тоже скучал по матери. И когда я смотрела на него, я понимала: она сделала то, что сделала не чтобы закончить дело мертвой матери, не чтобы избавиться от голосов в голове. И вовсе не затем, чтобы обрубить ту связь с бездарными внизу, которую она, возможно, всегда чувствовала. Ведь и мой дар она пробудила из бездарности, раскрыв во мне свою природу. Ту, которую всегда презирала и ненавидела всем сердцем. Ту, которой мог полниться Низший мир.

Она сделала это ради сына. Чтобы он мог жить в мире, очищенном от порока и грязи, представления о которых дала Море её мать.

− Она любила тебя, − сказала я однажды, и парень вскинул глаза, полные боли. — Я видела её воспоминания. Она любила тебя сильнее императора, сильнее всех в двух мирах и сильнее собственной жизни. И только потому отталкивала. Прости её, хорошо?

Мне казалось, в тот момент глаза статуи блеснули, но через мгновение всё снова стало как прежде. Иногда казалось, что императрица вот-вот сбросит лёд и обретёт прежний облик, и я желала этого всем сердцем.

Драмия тоже приходила к Ламоре. Я уговорила старушку жить в своём родном замке и покинуть наконец лес Забытых душ, и через какое−то время она действительно вернулась. К разочарованию местных слуг и в особенности служанок. Я слышала внезапные женские визги среди ночи и всегда знала, что это «детишки» Драмии выходили погулять, пока их хозяйка спала и ослабляла контроль. Я всё ждала встречу Драмии и Графии, сестры нэс, в попытках предугадать, чей дар окажется сильнее. Я ставила на старушку, а вот Кайонел не спешил с выбором.

− Я всё вспоминала мгновения в разуме Ламархиэи, − сказала я Драмии, пока мы гуляли в саду. — Императрица тогда поняла, что в грехе вырождения виноваты вовсе не драконы, и боги не отвернулись от нас. Тогда я не поняла, а сейчас вспомнила еще кое−что.

− И что это, вестница?

− Прекратите меня так называть, − прошипела я, сведя брови. — Вы же теперь знаете, что им была не я! Вы видели не меня.

− Тебе просто подходит, − махнула рукой старушка. — Прижилось. Я перестану, быть может, после коронации, негоже дразнить императрицу.

Я вздохнула, покачав головой. И я и она знали, что Драмия не перестанет никогда. Возможно, её память выкинет информацию о том, что я новая императрица, сразу же после коронации.

− Так вот, − продолжила я, пока старуха зачем−то считала цветы вдоль дорожки, по которой мы шли. — Драххар и Ламархиэя — Прародители, так? А в жилах их детей течет лишь один дар, дар Праотца! И ничего от Праматери! Потому что тогда её дар еще спал.

− Я поняла, к чему ты ведешь, − улыбнулась старуха.

− Вот о чем Ламархиэя поведала Ламоре. Огонь смешивался с огнем многие столетия, и каждое новое потомство делал слабее физически и духовно. Не было никакого роста. Первые семена — отражение лишь крови Драххара, поэтому они были столь сильны, но огонь в --">