Ольга Романовская - Птичка для инквизитора

Он тигром расхаживал по кабинету перед притихшим, бесконечно серьезным графом. По бокам от него замерли двое: капитан личной охраны его величества и Эдисон Миштон, начальник местного Тайного сыска. Остальные остались внизу, доделывать свое грязное дело.

Без инквизиции, без суда и следствия. Просто так, по взмаху руки…

Гилмор упрямо молчал, и король, теряя терпение, предупредил:

– Либо ты отдашь чужое по-хорошему, либо я возьму сам. Если тебе дороги жена и дети, ты примешь верное решение.

Как же Ирен хотелось крикнуть: «Папочка, не слушай его, не отдавай!» – но язык прилип к нёбу. Все, что она могла, – трястись от страха и часто-часто дышать.

Брат, мама, сестренка Берта – все мертвы. Остались только она и отец.

– Нам обоим известно, что вы лжете, ваше величество.

Гилмор прекрасно сознавал, чем расплатится за свои слова, однако голос его не дрожал. Покосившись на гулко сглотнувшего Эдисона, он с презрительной усмешкой обронил:

– Можешь выйти, притвориться глухим и слепым, если боишься. А ведь ты боишься, Эдисон! Именно поэтому король заставил тебя стоять и смотреть. Ему нравится чужой страх.

Ирен до крови закусила губу, чудом не вскрикнула, не выдала себя, когда капитан ударил отца в живот.

– Ну же, прояви свою магию! Чего ты ждешь, ведьмак?

Король приблизился к графу вплотную, провоцируя. Ему требовался повод, нападение как оправдание того, что он уже совершил и собирался совершить. Но Гилмор не думал ему помогать. Прокашлявшись, он медленно выпрямился и с горькой улыбкой покачал головой.

– Нет, Хантер Авалон, ничего ты от меня не добьешься! Напрасно только устроил эту охоту на ведьм. Хотел прикрыть свои темные делишки благим делом, памятью королевы?

Новый удар оказался сильнее прежнего. Капитан едва не сломал графу челюсть.

Покачнувшись, Гилмор сплюнул кровь.

Ирен восхищалась отцом, его стойкостью. Она не сомневалась, он все знал, догадался и про Эштона, и про Берту, и про маму, но не собирался сдаваться. На его фоне король был жалок. Несмотря на страх, на весь ужас происходящего, Ирен презирала его.

Не выдержав, Эдисон под благовидным предлогом опрометью ринулся вон из кабинета. Король его не удерживал. Наоборот, Ирен показалось, будто он даже обрадовался.

– Ты тоже выйди! – приказал он капитану.

– Но, ваше величество…

Капитан нерешительно покосился на Гилмора. Мол, как я могу оставить вас одного с ним?

– Выйди и проследи, чтобы тьес Миштон не наделал бед. Чем меньше он увидит, тем лучше.

Капитан прищелкнул каблуками и тоже скрылся за дверью.

Король и его жертва остались одни. Как они полагали – Ирен по-прежнему внимала каждому слову из-под дивана.

– Ну вот, теперь нам никто не помешает, можно говорить открыто.

Король отодвинул стул и уселся на него, положив ногу на ногу. Ирен еще глубже забилась под диван и теперь видела лишь часть его сапог.

– Ты ведь не дурак, Гилмор, и все прекрасно понимаешь. Отдай артефакт!

Голос Хантера Авелона обволакивал. Мнимая мягкость сулила прощение, но Гилмор вновь не поддался на провокацию.

– Артефакт принадлежал и всегда будет принадлежать старшим наследникам Анвара Великого. Я не брал чужого.

– Что?! – в бешенстве выкрикнул король и рывком поднялся, отшвырнул стул к стене. – Что ты сказал, ведьмино отродье? Повтори!

– Всего лишь правду, ваше величество. Вам и самому это известно.

– Ты… ты!

Король захлебывался яростью. Его тень духом из преисподней металась по кабинету.

– Я король, а ты всего лишь жалкий граф, не забывай этого!

– И между тем я Дориан, а вы всего лишь Авелон.

Ирен могла бы поклясться, что сейчас отец улыбался. Немыслимо, но именно так он воспитывал своих детей: не пасовать перед трудностями, до конца сохранять достоинство. И не использовать магию во вред. Ирен не разделяла его последнего убеждения. Будь ее воля, она испепелила бы проклятого Хантера Авелона! Но даже теперь Гилмор не собирался нарушить клятву верности короне.

– Ты смеешь утверждать, будто богоизбранные Авелоны уступают каким-то графам! Может, ты и себя считаешь наследником трона?!

В оглушительной тишине тихий ответ Гилмора прозвучал набатным колоколом. Он подписал себе приговор.

– Я знаю лишь то, что вы опасаетесь за свой трон. Значит, я не так уж жалок.

– Ой ли? – хрипло рассмеялся король. – Как бы ты не пожалел о своих словах!