Кристина Додд - Третий поклонник

непосредственности юной леди у него перехватило дыхание.

– Мне многое надо обдумать.

Например, что делать со своей жизнью. Возможно, по этой причине его мать настояла на его поездке.

Но если он действительно хотел это знать, ему всего-навсего надо было прочитать письмо. Он нашел его в своей упакованной одежде, но до сих пор не удосужился прочесть. Подобные письма были обычным способом матери сообщать ему плохие новости. Когда он впервые отправился в школу, мать именно так сообщила ему, что попросила его крестного отца присмотреть за ним. И лорд Атли это сделал, к несчастью для юного Гарри. Когда он впервые выехал за границу, она написала, чтобы он привез из Парижа какую-то отвратительную шляпу, а когда он это сделал, то его вынудили засовывать цветок в пулевое отверстие около тульи. На сей раз… нельзя сказать, чего хочет матушка на сей раз. Впрочем, письмо может подождать, пока он отдохнет с этой девушкой.

– В следующий раз, если вы не хотите, чтобы вас поцеловали, дайте поклоннику хорошего пинка коленом, – посоветовал он.

– Ой! – Она потерла колено.

– Да. Это его обескуражит, а если он совсем близко, ударьте его ладонью в нос.

– Что это даст?

– Перелом, если вы сделаете все правильно. Позвольте представиться. – Он поклонился и назвал псевдоним, под которым обычно останавливался в гостиницах: – Я – Гарри Уиндберри из Уиндберри-Корта в Дербишире.

Она поднялась и сделала реверанс:

– Я леди Джесси Макмиллиан, дочь виконта Макмиллиана из Суффолка.

Гарри нахмурил брови. Макмиллиан… Макмиллиан… Это имя было ему знакомо. Виконт Макмиллиан, должно быть, один из многочисленных знакомых его матери и поэтому застрял в тайниках памяти Гарри. Но видно, дело было давно, и Гарри не мог выудить из памяти ничего, кроме неприятного чувства. Ничего особенного, лишь… горечь.

– Не лучше ли нам сесть? – попросила она. – Я все утро бегала и очень устала.

Пожав плечами, Гарри перестал перебирать воспоминания и переключил внимание на Джесси.

– Бегая от Дженор-Редмонда?

– Да, а он только первый из трех. – Она потерла одну ногу о другую, на мгновение открыв его взгляду красивую лодыжку. – Отец поставил меня перед выбором. Или я выбираю одного из них, или он сделает это за меня.

Дехаан спешил с подносом, на котором стояли два стакана лимонада и блюдо с булочками. С поклоном и сияющей улыбкой он предложил их леди Джесси.

– Благодарю. – Она взяла стакан и поставила на маленький столик рядом с креслом. – Мистер Уиндберри, я знаю, что мне полагается изображать, что у меня аппетит, как у птички, и оставить вам большую часть. – Она отложила на маленькую тарелку добрую половину булочек. – Но я проголодалась.

На сей раз по лицу Гарри разлилась улыбка.

– Пожалуйста, берите все, что нравится. Я не настолько глуп, чтобы судить о девушке по числу съеденных булочек.

– Вы очень красивы, когда улыбаетесь. Я, правда, считаю смешным, когда женщин оценивают по такому нелепому стандарту. Моя мачеха на глазах у отца едва крошечку проглотит, но видели бы вы, какие подносы отправляют к ней в спальню.

Гарри показалось, что эти слова прозвучали как комплимент, но он не был в этом уверен и не хотел выяснять. Эта девушка уже и без того лишила его спокойного утра. Что она могла сделать при их взаимном восхищении, он не отваживался вообразить. Поэтому он уселся в кресло у стены, откуда открывался широкий обзор, взял стакан и две булочки. Когда Дехаан, поставив блюдо перед Джесси, исчез в глубине дома, Гарри сказал:

– Расскажите о своих поклонниках. Почему они добиваются вашей руки здесь, а не на светских увеселениях под бдительным оком ваших родителей?

Прожевав, леди Джесси промокнула губы.

– Я три года не была в свете, после первого моего сезона папа объявил, что устал оплачивать это безнадежное дело. Видите ли, папа довольно бережлив.

Гарри счел последнее слово проявлением необычайного такта.

– Так что последние три года я не бывала в обществе. Потом папа снова женился, и мачеха убедила его отправить меня сюда, поскольку это самый экономный способ сосватать меня. Видит Бог, она не хочет появляться в свете вместе со мной. Говорит, что я бестактна. Я думаю, дело в другом: хоть мне двадцать два года и я старая дева, но по сравнению с ней я малютка в колыбельке.

Запрокинув голову, Гарри расхохотался. Бестактная?! Эта девочка прямолинейна как столб!

– Конечно, мне не следовало этого говорить. – Похоже, леди Джесси --">