Джулия Куин - Потерянный герцог Уиндхэм (The Lost Duke of Wyndham)

вдова.

Разбойник посмотрел на портрет и покачал головой.

- Посмотрите поближе.

Но он только снова покачал головой, пытаясь возвратить портрет вдове.

- Может он чего-то стоит, - сказал один из его компаньонов.

Он вновь покачал головой и пристально вгляделся в лицо вдовы.

- Он никогда не будет для меня столь же ценен, как для Вас.

- Нет! - воскликнула вдова, вновь протягивая ему миниатюру. - Смотрите! Я прошу Вас, смотрите! Его глаза. Его подбородок. Его рот. Они Ваши.

Грейс с силой втянула воздух.

- Я сожалею, - мягко сказал разбойник. - Вы ошибаетесь.

Но ее нельзя было отговорить.

- Его голос - Ваш голос, - настаивала она. – Ваша интонация, Ваш юмор. Я знаю это. Я знаю это так же, как я знаю, как дышать. Он был моим сыном. Мой сын.

- Мэм, - вмешалась Грейс, по-матерински обвивая руку вокруг нее. Обычно вдова не позволила бы такую близость, но не было ничего нормального во вдове этим вечером. - Мэм, здесь темно. Он носит маску. Это не может быть он.

- Конечно это не он, - крикнула она, с яростью отталкивая Грейс. Она бросилась вперед, и Грейс почти упала, с ужасом заметив, что все мужчины подняли свое оружие.

- Не причиняйте ей боль! - выкрикнула она, но ее просьба была не нужна. Вдова уже схватила свободную руку разбойника и сжимала ее, как будто он был ее единственным средством спасения.

- Это - мой сын, - сказала она, ее дрожащие пальцы показывали миниатюру. - Его звали Джон Кэвендиш, и он умер двадцать девять лет назад. У него были каштановые волосы, и синие глаза, и родинка на плече. - Она судорожно сглотнула, ее голос снизился до шепота. - Он обожал музыку, и он не мог есть землянику. И он мог... он мог...

Голос вдовы сломался, но все молчали. Воздух был густым, тишина напряженной, все глаза были устремлены на старуху, пока она, наконец, не продолжила, шепча едва слышно:

- Он мог любого заставить смеяться.

И затем, чего Грейс никак не могла вообразить, вдова обратилась к ней и добавила:

- Даже меня.

Время словно остановилось, чистое, тихое и тяжелое. Никто не произнес ни слова. Грейс не была даже уверена, дышал ли кто.

Она смотрела на разбойника, на его рот, на этот выразительный, дьявольский рот, и она знала, что что-то было не так. Его губы были приоткрыты, но не только это, было что-то еще. Впервые, его рот был без движения, и даже в серебристом свете луны она могла сказать, что он побелел как полотно.

- Если для Вас это что-нибудь значит, - продолжала вдова с тихой решимостью, - Вы можете найти меня в замке Белгрейв. Я буду ждать Вас.

И затем, сгорбленная и дрожащая, какой Грейс никогда ее не видела, она повернулась, продолжая сжимать миниатюру, и поднялась назад в карету.

Грейс стояла, не совсем уверенная в том, что сделать. Казалось странным, что она больше не ощущала опасности под тремя дулами пистолетов, все еще направленными на нее, и одним дулом - разбойника, ее разбойника, безвольно опущенном. Но они добыли всего лишь одно кольцо, конечно, это не достаточный трофей для опытной группы грабителей, и она не чувствовала, что может вернуться в карету без разрешения.

Она откашлялась.

- Сэр? - сказала она, не зная точно, как к нему обратиться.

- Меня зовут не Кэвендиш, - сказал он мягко, его голос был слышен только ей. – Но так меня звали когда-то.

Грейс задохнулась.

И затем одним резким и быстрым движением он вскочил на свою лошадь и рявкнул:

- Здесь мы закончили.

И Грейс осталась одна, уставившись на его спину, пока он не скрылся вдали.

Глава вторая

Несколько часов спустя Грейс сидела на стуле в коридоре около спальни вдовы. Она была так утомлена и ничего так не хотела, как заползти в свою собственную кровать, где, она была совершенно уверена, будет метаться и ворочаться, не в состоянии заснуть, несмотря на изнеможение. Но вдова была так расстроена и звонила столь часто, что Грейс, наконец, сдалась и принесла стул к ее спальне. За прошлый час она принесла вдове (которая не поднималась с постели) связку писем, спрятанных в глубине запертого ящика, стакан теплого молока, стакан бренди, другую миниатюру ее давно умершего сына Джона, шейный платок, который явно обладал своего рода сентиментальной ценностью, и другой стакан бренди, чтобы заменить тот, который вдова опрокинула, с тревогой отправляя Грейс за шейным платком.

Прошло примерно десять минут с последнего вызова. Десять минут бездействия, когда она сидела на стуле и ждала, размышляя, размышляя...

О разбойнике.

О его --">