Барбара Картленд - Великая сила любви

необычайно хороша собой, не правда ли? — ответил тогда маркиз.

— Да, моя мать думает так же. Она близко знакома с их семьей. Ей кажется преступлением, выдать юную красавицу за человека, годящегося ей в отцы.

— По-моему, единственное, что принималось в расчет, так это то, что он богат и занимает высокое положение в обществе, — Цинично подытожил маркиз.

— Конечно, — согласился Гарри. — Именно поэтому ее повели к алтарю, когда ей не исполнилось еще и восемнадцати.

Бедняжка и понятия не имела, каким потрясающим занудой окажется ее будущий супруг!

— Я с ним почти не знаком.

— А я имел удовольствие два часа беседовать с ним в Виндзорском замке через день после свадьбы, — пожаловался Гарри. — Клянусь, это было так сильно, что я чуть не повредился рассудком!

— В таком случае мне очень жаль его супругу, — усмехнувшись, ответил маркиз.

— Лорд Кейтон решился на второй брак, чтобы обрести наследника; — словно раздумывая вслух, продолжал Гарри. — Его первая жена подарила ему лишь дочерей. Однако, по мнению моей матери, его и в этот раз постигнет глубокое разочарование.

Тогда маркиз не слишком прислушивайся к словам Гарри, но теперь он отчетливо вспомнил, как тот добавил:

— В первый же год их брака, во время охоты, прелестная Жасмин упала с лошади. Видимо, у нее уже никогда не будет сына.

Рейберн, вполуха слушая Гарри, размышлял лишь о том, как Жасмин прекрасна. О, если бы было можно говорить и говорить ей об этом!

Но сейчас тот разговор всплыл в его памяти во всех деталях.

Теперь он осознал, что Жасмин просто пытается завлечь его в ловушку. С ее стороны уже были неудачные попытки склонить его к браку.

Все словно встало на свои места, туман, мешавший ему рассуждать трезво, рассеялся, и он вновь обрел способность ясно мыслить.

Выход был только один: встать и уйти без лишних разговоров.

Вслух же он сказал:

— По-моему, ты слишком торопишь события. Сейчас тебе необходимо собраться с силами для поездки в Париж. И молись, — сказал он холодно, — чтобы никто не узнал, что известие о болезни своего мужа не помешало тебе обедать со мной.

— Письмо в надежном месте. Оно заперто у меня в шкатулке для драгоценностей, — ответила Жасмин.

Маркизу оставалось надеяться, что до письма не доберется служанка.

Слуги обожают разносить слухи, и подобная история разлетится по свету со скоростью северного ветра.

— Ты правильно поступила, — сказал он, — но теперь мне необходимо уйти.

Жасмин тщетно пробовала остановить его, но маркиз решительно поднялся с кровати и начал одеваться.

Со свойственной женщинам проницательностью она, безусловно, почувствовала что-то и откинулась обратно на подушки так, чтобы он мог видеть в зеркале, как она прекрасна. Он сотни раз сравнивал ее тело с полупрозрачным жемчугом, но теперь ему хотелось зажмуриться при виде этой опасной красоты.

Он никогда не считал ее особенно умной, однако он и понятия не имел, какой твердой она может быть в решительную минуту.

Маркиз понял, что руководило ею: она боялась, что год траура по мужу лишит ее наслаждений светской жизни. К тому же Жасмин опасалась, что не сможет удержать возлюбленного в этот долгий год.

И вот она вспомнила о кажущемся любой женщине единственно возможном способе надежно привязать его к себе.

По ее замыслу они должны были пожениться в ближайшие месяц-два, а потом она сумела бы объяснить миф о ребенке.

Маркиз надел вечерний фрак и подошел к Жасмин.

Она раскрыла ему объятия, но он понимал, что если сейчас наклонится и поцелует ее, то уже не будет в силах оторваться от этой сладкой отравы.

Он просто поцеловал протянутые ему прекрасные руки и сказал:

— Береги себя, Жасмин.

— Ты будешь обо мне думать, милый? — спросила она. — Знай, что я буду считать часы до нашей встречи.

Ничего не ответив, чуть не бегом маркиз направился к двери.

Жасмин крикнула ему вдогонку:

— Подожди! Я хочу тебе еще кое-что сказать!

Но дверь за ним закрылась прежде, чем она успела договорить. Она услышала звук его удаляющихся шагов.

Как только он показался в дверях, лакей вскочил со своего места, чтобы открыть дверцу экипажа.

В отличие от многих людей своего круга, маркиз был необыкновенно тактичен со слугами.

Он всегда расстраивался, когда слугам и лошадям приходилось ждать его подолгу.

Как только он сел в экипаж, лакей накрыл его колени теплым пледом.

Маркиз почувствовал себя загнанным зверем в облаве, которому чудом --">