Эви Данмор - Мой любимый негодяй

Сегодня город отказался поднимать настроение. Когда Люси добралась до дома, она по-прежнему вся кипела от неприятных эмоций. В это время суток наносить визиты подругам уже не стоило, хотя Катриона, скорее всего, еще корпит над древним манускриптом в квартире своего отца в колледже Сент-Джонс… Нет, в гости идти нельзя. Люси отперла дверь в дом. Сокрушаться по поводу бесхребетника Барнса нет смысла, так напряжение не снимешь. А вот хорошая поездка верхом отлично помогла бы. Вот только Люси не видела своего коня десять лет, с тех пор как покинула Уиклифф-холл. Само собой, он давно умер. Люси прошла по тускло освещенному коридору. Может, пора перестать пользоваться своим титулом? По сути, ее давно называют леди только формально.

Пересекая холл, Люси поприветствовала портрет тети Гонории и остановилась в дверном проеме, ведущем в гостиную. Ее губы искривились в усмешке. Да уж, не похоже на жилье женщины благородного происхождения. Ветхий стол в центре комнаты, окруженный стульями из разных гарнитуров, был завален картами, пустыми чайными чашками и проспектами суфражистских брошюр. Швейная машинка у стены слева использовалась в основном для изготовления баннеров и лент через плечо. В правом углу стоял горшок с засохшим растением высотой в человеческий рост. Каминную полку не украшало ни одно приглашение от респектабельного семейства; зато стены были оклеены пожелтевшими вырезками из газет и лозунгом с любимой цитатой Мэри Уолстонкрафт: «Мне не нужно, чтобы женщины имели власть над мужчинами; я хочу, чтобы они обладали властью над самими собой».

А самое худшее – эту комнату время от времени посещали проститутки из оксфордских борделей; наслышанные о Люси, они искали помощь по вопросам контрацепции. Порой за помощью приходили и попавшие в затруднительную ситуацию незамужние женщины. Люси держала коробочку с контрацептивами у себя в невинно выглядевшем шкафчике вишневого дерева. Даже подруги не знали о коробочке и подобных визитах – хотя спасение падших женщин было в то время, в правление премьер-министра Гладстона, весьма модным, Люси никого не спасала; она оказывала обратившимся к ней ту помощь, о которой они просили, и это уже считалось позорным. Разумеется, большинство уважаемых леди поспешили бы прочь из ее жилища.

По полу застучали маленькие лапки, и к Люси метнулся черный комок. Боудикка вскарабкалась вверх по юбке и пристроилась на левом плече хозяйки.

– Добрый вечер, киса!

Щеке Люси стало тепло и мягко – к ней прикоснулась гладкая шерстка.

Боудикка ткнулась носом в лоб хозяйки.

– Ну как, не скучала? – проворковала Люси.

Кошка снова потерлась о лоб, и Люси погладила ее от ушек до хвоста. Удовлетворенная Боудикка спрыгнула на пол и важно прошествовала в свой уголок у камина, задрав украшенный белым кончиком хвост.

Люси со стоном сняла с плеча сумку. Сегодня нужно еще поработать, но сначала поесть: день прошел без ланча и чая – и желудок напоминал о себе недовольным урчанием.

Миссис Хит, давно усвоившая привычку Люси скудно питаться, оставила на плите кастрюлю с остывшим рагу, а рядом с кухонной мойкой положила стопку свежих газет.

Люси читала за едой, вслух выражая недовольство заголовками политических статей. В разделе брачных объявлений некий фермер с годовым доходом в двести фунтов подыскивал себе в жены женщину примерно сорока лет, которая должна была заботиться о его свиньях и пятерых детях – именно в таком порядке! Объявление возмутило Люси до глубины души. Наконец она вернулась к своему рабочему столу, сытая и информированная. К тому времени за задернутыми шторами эркера опустилась ночь.

Сегодня в том углу стола, куда Люси складывала материалы на тему женского образования, скопилась угрожающая кипа необработанной корреспонденции. Однако едва Люси занесла перо над листом бумаги, как раздался смех. Она нахмурилась. Пронзительный голос принадлежал Мейбл, леди Хенли, – вдове и коллеге-суфражистке, снимавшей другую половину дома. Условия устраивали обеих – приходилось уважать сложившиеся правила: незамужняя молодая женщина не должна жить совершенно одна. Однако звуки прямо под окном недвусмысленно свидетельствовали, что хихикать как девчонка леди Хенли могла лишь по одной причине. И действительно – вслед за ее смехом послышался приятный мужской баритон.